«Живи такая, какая есть!»

Солженицын устал записывать в блокнот все, что Тамара Мельникова рассказывала ему о музее

Александр Солженицын

– Он приехал к нам летом 1995 года. Это была очень тяжелая пора, очень. Финансирование музеев близилось почти к нулю. Заросшие пруды, обветшалый мемориальный дом...
   Меня с первых минут поразила его манера вести себя. Во всем облике Александра Исаевича ощущалась сострадательность, желание поддержать.
   Издалека Солженицын казался всем нам суровым, резким, непримиримым. А на самом деле оказался трогательным, доверчивым и нежным.
   Ему очень хотелось все записать в блокнот. И было видно, что он замучился этим. Говорю: «Мы обязательно дадим вам путеводители, где много информации, а сейчас расслабьтесь и слушайте». И он мне поверил, и с таким удовольствием слушал!
   А потом ушел к машине и вернулся с двумя букетиками цветов в руках: один – к памятнику Михаилу Юрьевичу Лермонтову, другой – к могиле поэта. И так трогательно нес их, как ребенок. Ну как же можно сохранить душу при такой жизни, в таких сложностях?
   В книге отзывов он написал: «...В наше трудное время и после стольких разорительных бурь, прошедших над Россией, еще можно радоваться, что этот чудесный уголок нашего Отечества так чудесно сохранился, хотя и ветшает. Спасибо всем, хранящим заповедник».
   «Хотя и ветшает»... Эти слова приносили мне боль, но и давали силы, толкали к действиям.

Рем Вяхирев

– Тогда, в конце 90-х, большую силу и большие деньги имел Газпром, а возглавлял его Рем Иванович Вяхирев. И вот мы, музейщики, раскопали, что этот человек имеет пензенские корни: его мать родом из Чембара (ныне наш, Белинский район!), а отец – из Башмаково.
   Я сразу сообщила об этом губернатору. И вскоре Вяхирев прибыл посмотреть на малую родину и заехал в «Тарханы».
   Меня предупредили, что по протоколу на экскурсию по усадьбе и мемориальному дому отведено 50 минут. Какой протокол! Мы смотрели музей часа два. Рем Иванович очень внимательно слушал – доброжелательно, с пониманием.
   Я не говорила о проблемах, я рассказывала о Лермонтове. Но он сам увидел, что дом требует реконструкции, а большой пруд – очистки.
   Прощаясь, Вяхирев ни словом не обмолвился о том, что, мол, помогу, только сказал: «Спасибо вам большое». Но я была уверена, что так просто все не закончится.
   Через пять дней в «Тарханах» высадился десант из инженеров, архитекторов, проектировщиков. Они посмотрели документы, дом и сказали: «Легче его снести и построить новый». «Ну уж нет,– возражаю, – барский дом хотя и горел, но собран из бревен того, исконного! Разрушения я просто не допущу, да и не переживу».
   Они: «А мы знаете что сделаем? Положим вас больницу, и пока вы там недели две подлечиваетесь, возведем новый дом». «Спасибо за предложение, – говорю. – Но я пока так поживу и ничего сносить вам не дам».
   к счастью, обошлось и без больницы, и без сноса. Дом отреставрировали, причем очень быстро – недели за три. Почистили и пруд. Все это по тем временам было делом просто фантастическим.

Владимир Путин

– Много лет мы мечтали о здании выставочного центра. С приближением 200-летия со дня рождения Михаила Юрьевича Лермонтова я усиливала хлопоты по продвижению этой идеи. Все, что зависело от нас, мы сделали: проект здания, литературная экспозиция «Этапы короткого пути» были давно готовы! Но строить не разрешали. И тогда я обратилась к Владимиру Владимировичу Путину, в то время возглавлявшему Правительство России. Просто написала ему письмо.
   И в один прекрасный день мне сообщают из Министерства культуры, что разрешение пришло, и присылают копию документа.
   Радость была большой, но недолгой, потому что денег-то на строительство нет. Я снова пишу Путину. И деньги приходят! Сказка? Некоторые до сих пор в это не верят. В 2012, 2013 годах мы тогда работали как сумасшедшие. И в 2014-м центр был готов.
   И когда президент России Владимир Путин прилетел в «Тарханы» в день рождения Лермонтова, первые слова, которые я ему сказала, были слова благодарности.
   А через год в Кремлевском дворце съездов Владимир Путин вручал мне Государственную премию. – Как дела в «Тарханах»? – спросил он.
   – Вы нам прибавили работы, – говорю. – После вашего приезда посетителей стало вдвое больше.
   – Это хорошо – к Лермонтову надо ехать, – сказал он.
   Дорогие моему сердцу слова!

Виктор Астафьев говорил, что всю жизнь собирался к Лермонтову

Виктор Астафьев

Виктор Петрович Астафьев гостил в музее-заповеднике четыре дня. Уезжая, оставил такой отзыв: «Всю жизнь собирался в «Тарханы», к Лермонтову, и теперь мне хватит до конца жизни здешнего тепла, света и ощущения, что я все еще живу в России...».
   А мне на всю жизнь хватит его тепла, понимания и поддержки.
   Виктор Петрович тогда осмотрел каждый уголок музея и усадьбы. Встречался с сотрудниками музея, с жителями села Лермонтово, рассказывал о себе, о войне, отвечал на вопросы.
   Жил он в гостинице, но каждый день я приглашала его к себе домой, чтобы он отдохнул в тишине, вкусно поел. После обеда мы долго оставались за столом и разговаривали.
   Его нельзя было наслушаться: правильный литературный и сочный русский язык, убедительный голос. Ну и, конечно, то, о чем он говорил, было необычайно интересно, во многом ново.
   Виктор Петрович подружился с моим мужем – художником Геннадием Сальковым. И, уезжая, вдруг говорит:
– Гену не обижай.
   Отвечаю шутя: мол, а я-то думала о себе, что нежная и удивительная!
– Была бы ты нежная и удивительная, что стало бы с твоим музеем? Так что живи такая, какая есть, – серьезно ответил Виктор Петрович.
   Это напутствие помогает мне в жизни. Как и у любого человека, у меня бывают сомнения: а правильно ли я поступила, не слишком ли была строга или прямолинейна в какой-то ситуации? И тут вспоминаю слова Астафьева и успокаиваюсь, думая: «Значит, такая я здесь и нужна».

Нажмите для скачивания