Версия для слабовидящих
Logo
Май 2023. Автор - Семенов А.

О проекте

Тысячи почитателей гения Лермонтова ежегодно приезжают в «Тарханы» поклониться памяти поэта. С размещением представительства музея в сети Интернет возможность познакомиться с музеем, появится у еще большего количества людей.
Меню
  • Музей
  • События
  • М.Ю. Лермонтов
  • Фонды
  • Публикации
  • Услуги
  • Премии и конкурсы
  • Электронные выставки
  • Медиа
  • Доступная среда
  • Схема проезда
  • Обратная связь
Купить билет

Оценить работу музея-заповедника «Тарханы» Информация для участников СВО
и их семей

Вакансии
  • Главная
  • ›
  • М.Ю. ЛЕРМОНТОВ
  • ›
  • ВОСПОМИНАНИЯ СОВРЕМЕННИКОВ
  • ›
  • Е.А. Шан-Гирей. Воспоминание о Лермонтове

Е.А. Шан-Гирей. Воспоминание о Лермонтове


     Часто слышу я рассказы и расспросы о дуэли М.Ю. Лермонтова; не раз приходилось и мне самой отвечать и словесно и письменно; даже печатно принуждена была опровергать ложное обвинение, будто я была причиною дуэли. Но, несмотря на все мои заявления, многие до сих пор признают во мне княжну Мери.
     Каково же было мое удивление, когда я прочла в биографии Лермонтова в последнем издании его сочинений1:«Старшая дочь ген. Верзилина Эмилия кокетничала с Лермонтовым и Мартыновым, отдавая преимущество последнему, чем и возбудила в них ревность, что и подало повод к дуэли».
     В мае месяце 1841 года М.Ю. Лермонтов приехал в Пятигорск и был представлен нам в числе прочей молодежи. Он нисколько не ухаживал за мной, а находил особенное удовольствие me taquiner*. Я отделывалась, как могла, то шуткою, то молчанием, ему же крепко хотелось меня рассердить; я долго не поддавалась, наконец это мне надоело, и я однажды сказала Лермонтову, что не буду с ним говорить и прошу его оставить меня в покое. Но, по-видимому, игра эта его забавляла просто от нечего делать, и он не переставал меня злить. Однажды он довел меня почти до слез: я вспылила и сказала, что, ежели бы я была мужчина, я бы не вызвала его на дуэль, а убила бы его из-за угла в упор. Он как будто остался доволен, что наконец вывел меня из терпения, просил прощенья, и мы помирились, конечно, ненадолго. Как-то раз ездили верхом большим обществом в колонку Каррас. Неугомонный Лермонтов предложил мне пари à discrétion**, что на обратном пути будет ехать рядом со мною, что ему редко удавалось. Возвращались мы поздно, и я, садясь на лошадь, шепнула старику Зельмицу и юнкеру Бенкендорфу, чтобы они ехали подле меня и не отставали. Лермонтов ехал сзади и все время зло шутил на мой счет. Я сердилась, но молчала. На другой день, утром рано, уезжая в Железноводск, он прислал мне огромный прелестный букет в знак проигранного пари.
     В начале июля Лермонтов и компания устроили пикник для своих знакомых дам в гроте Дианы, против Николаевских ванн. Грот внутри премило был убран шалями и персидскими шелковыми материями, в виде персидской палатки, пол устлан коврами, а площадку и весь бульвар осветили разноцветными фонарями. Дамскую уборную устроили из зелени и цветов; украшенная дубовыми листьями и цветами люстра освещала грот, придавая окружающему волшебно-фантастический характер. Танцевали по песку, не боясь испортить ботинки, и разошлись по домам лишь с восходом солнца в сопровождении музыки. И странное дело! Никому это не мешало, и больные даже не жаловались на беспокойство.
     Лермонтов иногда бывал весел, болтлив до шалости; бегали в горелки, играли в кошку-мышку, в серсо; потом все это изображалось в карикатурах, что нас смешило. Однажды сестра просила его написать что-нибудь ей в альбом. Как ни отговаривался Лермонтов, его не слушали, окружили всей толпой, положили перед ним альбом, дали перо в руки и говорят: «пишите!» И написал он шутку-экспромт:

Надежда Петровна,
Зачем так неровно
Разобран ваш ряд,
И локон небрежно
Над шейкою нежной...
На поясе нож,
C'est un vers qui cloche!***

     Зато после нарисовал ей же в альбом акварелью курда. Все это цело и теперь у дочери ее.
Лермонтов жил больше в Железноводске, но часто приезжал в Пятигорск. По воскресеньям бывали собрания в ресторации, и вот именно 13 июля собралось к нам несколько девиц и мужчин, и порешили не ехать в собрание, а провести вечер дома, находя это и приятнее и веселее2. Я не говорила и не танцевала с Лермонтовым, потому что в этот вечер он продолжал свои поддразнивания. Тогда, переменив тон насмешки, он сказал мне: «M-lle Emilie, je vous en prie, un tour de valse seulement, pour la dernière fois de ma vie»****. — «Ну уж так и быть, в последний раз, пойдемте». Михаил Юрьевич дал слово не сердить меня больше, и мы, провальсировав, уселись мирно разговаривать. К нам присоединился Л.С. Пушкин, который также отличался злоязычием, и принялись они вдвоем острить свой язык à qui mieux*****. Несмотря на мои предостережения, удержать их было трудно. Ничего злого особенно не говорили, но смешного много; но вот увидели Мартынова, разговаривающего очень любезно с младшей сестрой моей Надеждой, стоя у рояля, на котором играл князь Трубецкой. Не выдержал Лермонтов и начал острить на его счет, называя его «montagnard au grand poignard»****** (Мартынов носил черкеску и замечательной величины кинжал). Надо же было так случиться, что, когда Трубецкой ударил последний аккорд, слово poignard раздалось по всей зале. Мартынов побледнел, закусил губы, глаза его сверкнули гневом; он подошел к нам и голосом весьма сдержанным сказал Лермонтову: «Сколько раз просил я вас оставить свои шутки при дамах», — и так быстро отвернулся и отошел прочь, что не дал и опомниться Лермонтову, а на мое замечание: «Язык мой — враг мой», — Михаил Юрьевич отвечал спокойно: «Ce n'est rien; demain nous serons bons amis»*******. Танцы продолжались, и я думала, что тем кончилась вся ссора. На другой день Лермонтов и Столыпин должны были ехать в Железноводск. После уж рассказывали мне, что когда выходили от нас, то в передней же Мартынов повторил свою фразу, на что Лермонтов спросил: «Что ж, на дуэль, что ли, вызовешь меня за это?» Мартынов ответил решительно «да», и тут же назначили день. Все старания товарищей к их примирению оказались напрасными. Действительно, Лермонтов надоедал Мартынову своими насмешками; у него был альбом, где Мартынов изображен был во всех видах и позах.
     Пятнадцатого июля пришли к нам утром кн. Васильчиков и еще кто-то, не помню, в самом пасмурном виде; даже maman заметила и, не подозревая ничего, допрашивала их, отчего они в таком дурном настроении, как никогда она их не видала. Они тотчас замяли этот разговор вопросом о предстоящем князя Голицына бале, а так как никто из них приглашен не был, то просили нас прийти на горку смотреть фейерверк и позволить им явиться туда инкогнито. Жаль было, что лучших танцоров и самых интересных кавалеров не будет на балу, где предполагалось так много удовольствий. Собираться в сад должны были в шесть часов; но вот с четырех начинает накрапывать мелкий дождь; надеясь, что он пройдет, мы принарядились, а дождь все сильнее да сильнее и разразился ливнем с сильнейшей грозой: удары грома повторялись один за одним, а раскаты в горах не умолкали. Приходит Дмитревский и, видя нас в вечерних туалетах, предлагает позвать этих господ всех сюда и устроить свой бал; не успел он докончить, как вбегает в залу полковник Зельмиц (он жил в одном доме с Мартыновым и Глебовым) с растрепанными длинными седыми волосами, с испуганным лицом, размахивает руками и кричит: «Один наповал, другой под арестом!» Мы бросились к нему — что такое, кто наповал, где? «Лермонтов убит!» Такое известие и столь внезапное до того поразило матушку, что с ней сделалась истерика; едва могли ее успокоить. От Дмитревского узнали мы подробнее, что случилось. Вот что он нам сообщил.
     Когда назначили день, то условились так: Лермонтов и Столыпин выедут верхом из Железноводска; а Васильчиков, Глебов, Мартынов и Трубецкой к ним навстречу из Пятигорска. В колонке Каррас Лермонтов и Столыпин нашли m-lle Быховец и ее больную тетку, ехавших в Железноводск лечиться; вместе обедали, и Лермонтов выпросил у Быховец bandeau********* золотое, которое у нее было на голове, с тем что на другой же день оно будет возвращено ей, ежели не им самим, то кем-нибудь из его товарищей. Не придавая большого значения этим словам, она дала ему bandeau, которое и нашли у него в кармане, что подало повод думать, не была ли причиною дуэли m-lle Быховец; конечно, скоро в этом разуверились, a bandeau было возвращено ей3. Выехав из колонки, Лермонтов, Столыпин и прочие свернули с дороги в лес, недалеко от кладбища, и остановились на первой полянке, показавшейся им удобной: выбирать было и трудно под проливным дождем. Первый стрелял Мартынов, а Лермонтов будто бы прежде сказал секунданту, что стрелять не будет, и был убит наповал, как рассказывал нам Глебов.
     Когда мы несколько пришли в себя от такого треволнения, переоделись и, сидя у открытого окна, смотрели на проходящих, то видели, как проскакал Васильчиков к коменданту и за доктором; позднее провели Глебова под караул на гауптвахту. Мартынова же, как отставного, посадили в тюрьму, где он провел ужасных три ночи в сообществе двух арестантов, из которых один все читал псалтырь, а другой произносил страшные ругательства. Это говорил нам сам Мартынов впоследствии10. К девяти часам все утихло. Вечер был чудный, тишина в воздухе необыкновенная, луна светила как день. Роковая весть быстро разнеслась по городу. Дуэль — неслыханная вещь в Пятигорске! Многие ходили смотреть на убитого поэта из любопытства; знакомые же его из участия и желания узнать о причине дуэли спрашивали нас, но мы и сами ничего не знали тогда верного. Это хождение туда-сюда продолжалось до полуночи. Все говорили шепотом, точно боялись, чтобы их слова не раздались в воздухе и не разбудили бы поэта, спавшего уже непробудным сном. На бульваре и музыка два дня не играла.
     На другой день, когда собрались все к панихиде, долго ждали священника, который с большим трудом согласился хоронить Лермонтова, уступив убедительным и неотступным просьбам кн. Васильчикова и других, но с условием, чтобы не было музыки и никакого параду. Наконец приехал отец Павел, но, увидев на дворе оркестр, тотчас повернул назад; музыку мгновенно отправили, но зато много усилий употреблено было, чтобы вернуть отца Павла. Наконец все уладилось, отслужили панихиду и проводили на кладбище; гроб несли товарищи; народу было много, и все шли за гробом в каком-то благоговейном молчании. Это меня поражало: ведь не все же его знали и не все его любили! Так было тихо, что только слышен был шорох сухой травы под ногами.
     Похоронили и положили небольшой камень с надписью: Михаил, как временный знак его могилы (потому что весной 1842 года его увезли; мы были, когда вынули его гроб, поставили в свинцовый, помолились и отправили его в путь). Во время панихиды мы стояли в другой комнате, где лежал его окровавленный сюртук, и никому тогда не пришло в голову сохранить его. Несколько лет спустя мне случилось быть в Тарханах и удалось поклониться праху незабвенного поэта; над могилою его выстроена маленькая часовня, в ней стоит один большой образ (какого святого, не помню) и ветка Палестины,— подаренная ему А.Н. Муравьевым, в ящике под стеклом. Рядом с Михаилом Юрьевичем похоронена и бабушка его Арсеньева. Тарханы опустели, и что сталось теперь с часовней!
     Когда Мартынова перевели на гауптвахту, которая была тогда у бульвара, то ему позволено было выходить вечером в сопровождении солдата подышать чистым воздухом, и вот мы однажды, гуляя на бульваре, встретили нечаянно Мартынова. Это было уже осенью; его белая черкеска, черный бархатный бешмет с малиновой подкладкой произвели на нас неприятное впечатление. Я не скоро могла заговорить с ним, а сестра Надя положительно не могла преодолеть своего страха (ей тогда было всего шестнадцать лет). Васильчикову и Глебову заменили гауптвахту домашним арестом, а потом и совсем всех троих освободили; тогда они бывали у нас каждый день до окончания следствия и выезда из Пятигорска. Старательно мы все избегали произнести имя Лермонтова, чтобы не возбудить в Мартынове неприятного воспоминания о горестном событии.
     Глебов предложил мне карандашик в камышинке, который Лермонтов постоянно имел при себе, записывал и рисовал им что приходилось, и я храню его в память о поэте, творениями которого я всегда восторгалась!
     Глебов рассказывал мне, какие мучительные часы провел он, оставшись один в лесу, сидя на траве под проливным дождем. Голова убитого поэта покоилась у него на коленях, — темно, кони привязанные ржут, рвутся, бьют копытами о землю, молния и гром беспрерывно; необъяснимо страшно стало! И Глебов хотел осторожно спустить голову на шинель, но при этом движении Лермонтов судорожно зевнул. Глебов остался недвижим, и так пробыл, пока приехали дрожки, на которых и привезли бедного Лермонтова на его квартиру.
     Не знаю, насколько займет читающую публику мое воспоминание давно минувшего, но я сказала все, что было в продолжение двухмесячного моего знакомства с Лермонтовым. Надеюсь, что наконец перестанут видеть во мне княжну Мери и, главное, опровергнут несправедливое обвинение за дуэль.

 


 

* дразнить меня (фр.).
** по усмотрению выигравшего (фр.).
*** Вот стих, который хромает (фр.).
**** Мадемуазель Эмилия, прошу Вас на один только тур вальса, последний раз в моей жизни (фр.).
*****Наперебой (фр.).
****** горец с большим кинжалом (фр.).
******** Это ничего, завтра мы будем добрыми друзьями (фр.).
******** обруч, который носили на голове (фр.).


1 Лермонтов М.Ю. Соч., т. 1. Под ред. П.А. Ефремова. СПб., 1887. Биографический очерк в этом издании написан А. Н. Пыпиным. 
2 Евгения Акимовна Шан-Гирей, дочь мемуаристки, следующим образом описывает дом Верзилиных в Пятигорске: «Моя мать сохранила все в доме, как было прежде: та же маленькая уютная гостиная, стены и потолок которой были обиты ситцем палевого цвета с легкими разводами из цветов во вкусе Помпадур, тем же были обиты узенькие длинные с узкими спинками диванчики, окаймлявшие стенки, потолок был тем же обит мелкими складками, которые сходились в середине потолка розеткой, в ней был крючок и висела небольшая люстра с восковыми свечами. В то время, когда был Лермонтов, в этой гостиной Мария Ивановна сидела около круглого стола с работой, она любила вязать кружева на спицах, с одной стороны моя мать вышивала на пяльцах, тетя Аграфена сидела около нее и вязала крючком из разноцветного бисера кошельки, с другой стороны тетя Надежда тоже с каким-нибудь рукоделием. Являлся Лермонтов с кем-нибудь из своих приятелей, и велись веселые разговоры» (ЦГАЛИ, ф. 276, оп. 1, ед. хр. 141, л. 4 — 5).
3 Е.Г. Быховец писала, что бандо не было возвращено ей (см. с. 448 наст. изд.).
4 По этому поводу Висковатов замечал, что это или «фантазия Мартынова, или г-жа Шан-Гирей запамятовала некоторые подробности».

М.Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. М., 1989.  С. 430 — 436.

 

 

‹ Назад

Категории


  • Е.П. Ростопчина. Из письма к Александру Дюма
  • Е.А. Шан-Гирей. Воспоминание о Лермонтове
  • С.Т. Аксаков. Из "Истории моего знакомства с Гоголем"
  • И.В. Анненков. Несколько слов о старой Школе гвардейских прапорщиков и юнкеров. 1831
  • В.И. Анненкова. Из воспоминаний
  • А.П. Арапова. Н.Н. Пушкина-Ланская
  • В.Г. Белинский. Выдержки из писем и статей [о Лермонтове]
  • А.Х. Бенкендорф. Докладная записка о стихотворении Лермонтова "Смерть поэта" с резолюцией Николая I
  • В.В. Боборыкин. Три встречи с М.Ю. Лермонтовым
  • Фр. Боденштедт. Воспоминания из моей жизни
  • Фр. Боденштедт. Из послесловия к переводу стихотворений Лермонтова
  • К.В. Браницкий. Из предисловия к книге "Славянские нации"
  • А.Я. Булгаков. Из дневника
  • А.И. Васильчиков. Несколько слов в оправдание Лермонтова от нареканий Г. Маркевича
  • А.И. Васильчиков. Несколько слов о кончине М.Ю. Лермонтова и о дуэли его с Н.С. Мартыновым
  • П.Ф. Вистенгоф. Из моих воспоминаний
  • П.А. Вяземский. Из письма к А.Я. Булгакову
  • П.А. Вяземский. Из "Записной книжки"
  • П.П. Вяземский. Из воспоминаний
  • А.И. Герцен. Из книги "Былое и думы"
  • А.И. Герцен. Из статьи "Русская литература: Михаил Лермонтов"
  • А.В. Дружинин. Из статьи "Сочинения Лермонтова"
  • А.Д. Есаков. Михаил Юрьевич Лермонтов
  • А.З. Зиновьев. Воспоминания о Лермонтове
  • А. Корсаков. Заметка о Лермонтове
  • М.А. Корф. Из дневника
  • Я.И. Костенецкий. Из воспоминаний
  • А.А. Краевский. Воспоминания
  • В.И. Красов. Из письма Краевскому А.А., июль 1841
  • Н.Б. Лобанов-Ростовский. Из записок


Федеральное государственное бюджетное учреждение культуры Государственный Лермонтовский музей-заповедник «Тарханы»
442280, Пензенская область, Белинский район, с. Лермонтово, ул. Бугор, д. 1\1
Телефон: 8 (84153) 35601, 8 (937) 4035031
e-mail: mustarhany@mail.ru
ИНН 5810001139
Учредитель: Министерство культуры Российской Федерации

Министерство культуры Российской Федерации приглашает принять участие в оценке удовлетворенности граждан работой федеральных организаций культуры, искусства и народного творчества. Мониторинг организуется с января 2025 года и предполагает опрос, данные которого являются полностью конфиденциальными.
   Музей-заповедник «Тарханы» приглашает людей старше 18 лет принять участие в Мониторинге.
   Нам очень важно ваше мнение! Это позволит нам стать лучше!

Форум «Сообщество» – открытая рабочая площадка для трехстороннего диалога между обществом, бизнесом и властью для повышения качества разработки и реализации социальных проектов и развития межсекторного сотрудничества.

Положение о ведении социальных сетей
Политика конфиденциальности
Способы оплаты
Возврат билетов
Волонтерам

Дорогие друзья! Нам важно знать ваше мнение о качестве оказываемых услуг. Будем признательны, если найдется пара минут для вашей оценки.

Отсканировав QR-код, вы сможете оценить качество услуг и оставить свое обращение


Карта сайта

  • Главная
  • Музей
  • События
  • М.Ю. Лермонтов
  • Фонды
  • Электронные выставки
  • Выставки
  • Медиа

Поиск

Социальные сети

План усадьбы

План усадьбы Скачать карту (JPG-286 Кбит)

 
© Музей-заповедник "Тарханы".
Разработка сайта – WAYDEV
Логотип радиостанции Орфей
Год театра в России
Ссылка на сайт Объясняем.рф
Логотип добровольцыроссии.рф
Музей-заповедник «Тарханы» приглашает к участию в VIII Лермонтовской научно-практической конференции обучающихся
Подробнее
«Кто сказал, что нужно бросить песни на войне...». Новый конкурс музея-заповедника «Тарханы»
Подробнее