Дмитрий Столыпин: артиллерист, ученый и… декабрист?

Родственниками М.Ю. Лермонтова с материнской стороны были Столыпины. Представители этого знатного дворянского рода владели землями в Московской, Владимирской, Саратовской, Симбирской, Нижегородской и Пензенской губерниях.
   Прадед М.Ю. Лермонтова, Алексей Емельянович, был женат на Марии Афанасьевне Мещериновой, от брака с которой у него было 11 детей. Первым ребенком в семье была Елизавета Алексеевна, бабушка поэта. Ее младшим братом был Дмитрий Алексеевич, прославленный генерал и военный теоретик, дед будущего министра внутренних дел и Председателя Совета Министров Петра Аркадьевича Столыпина.
   Отец Дмитрия Алексеевича, потомственный дворянин, владелец шести сел и винокуренных заводов в Пензенской области, в 1787 – 1790 годах занимавший пост губернского предводителя дворянства, дал своим детям замечательное образование. Дмитрий с отличием закончил Московский университетский благородный пансион, в числе выдающихся выпускников его имя было увековечено золотыми буквами на мраморной доске в актовом зале. Вслед за отцом способный юноша выбрал военную карьеру. Его служба проходила в лейб-гвардии конно-артиллерийской роте, где командиром был полковник В.Г. Костенецкий, будущий герой Бородинской битвы. Одаренный большой физической силой, умный и смелый Дмитрий быстро завоевал уважение у сослуживцев. В составе антифранцузской коалиции русские войска накапливали боевой опыт использования артиллерийского оружия. Армия получила самые серьезные уроки под Аустерлицем и Фридландом, и свои теоретические выводы, выведенные из боевой практики, а также взгляды на дальнейшее развитие отечественной артиллерии, Д.А. Столыпин публикует в «Военном журнале».

Д.А. Столыпин
В.К. Куинджи с работы неизвестного художника 1820 годов. 1981 год 
Холст, масло
Из фондовой коллекции музея-заповедника «Тарханы»

Статьи «О употреблении артиллерии в поле» и «В чем состоит употребление и польза конной артиллерии», написанные по итогам анализа наполеоновских войн 1805 – 1807 годов, позволяют говорить о нем как о выдающемся военном теоретике, чьи тезисы фактически легли в основу нового устава русской артиллерии и послужили залогом многих славных побед. Спустя полвека крупный военный историк В.Ф. Ратч напишет: «Все последующие [статьи в Военном журнале] были лишь вариациями на изложенные им темы».
   В качестве одного из главных факторов победы Столыпин определяет время, которое в бою исчисляется «не часами, а минутами, а иногда и секундами». Большое значение в этом плане имеет мобильность конного артиллерийского резерва, находящегося при командующем. Он имеет возможность закрыть участок фронта – при его прорыве, или сыграть решающую роль в преследовании отступающего противника:

Артиллерия в резерве ставится для того, чтобы ту, которая в линии во время сражения, не передвигать с места на место... а имея несколько рот свободных, можно занять или усилить места, того требующие; почему резерв должен быть так поставлен, чтобы мог всюду поспеть наискорейшим образом.

Что касается эффективности использования артиллерии в бою, то здесь молодой офицер призывал не рассеивать орудия по всему фронту, а концентрировать их на наиболее важных направлениях. Польза от орудийных залпов будет лишь тогда, когда противник подойдет на должное расстояние, и с его приближением следует увеличивать интенсивность стрельбы:

На 400 сажен расстояния выстрелы невыгодны; от 300 до 200 они становятся точнее; но ближе 200 они весьма смертельны; по сему на первом расстоянии должно стрелять медленно и редко, на втором скоро, на третьем поспешнее и стремительно.

Именно артиллерии принадлежит решающее значение в современном бою, где ядра и гранаты «наводят ужас свистом своим, ужасными ранами, ломают всякие преграды, сбивают пушки, взрывают ящики, делают контузии, ранят обломками», «расстраивают… полки, …нет лощины и косогора, куда бы не доставали их рикошеты». Эти выводы были с успехом опробованы на Бородинском поле, когда русские артиллерийские резервы оперативно перебрасывались на наиболее опасные участки битвы, обеспечивая стойкую оборону. Сам же Д.А. Столыпин за отличие в Бородинском сражении был произведен в капитаны. Его орудия защищали батарею Раевского, будучи введены в бой из резерва. После того, как был смертельно ранен командир батареи А.Ф. Ралль, Столыпин принял командование на себя.

Сражение при Бородине
Виктор. Середина XIX века
Бумага, раскрашенная гравюра
Из фондовой коллекции музея-заповедника «Тарханы»

В ходе Отечественной войны 1812 года и последующих заграничных походов Дмитрий Алексеевич состоял в лейб-гвардии артиллерийской бригаде под командованием П.А. Козена. Войну он закончил в самом сердце Франции – Париже, находясь уже в звании полковника.
   В дальнейшем, командуя 4-м резервным артиллерийским корпусом, дислоцированным на юге России, Дмитрий Алексеевич проявил себя как грамотный педагог, обучавший подчиненных по ланкастерской системе: передавая накопленный боевой опыт своим помощникам, которые, в свою очередь, становились наставниками для молодых солдат.
   Полностью отдавая себя военной службе, Столыпин практически не оставлял себе времени на устройство личной жизни. В 1815 году он женился на вдове умершего от ран друга, полковника Александра Войекова, Екатерине, урожденной Анненковой. В этом браке родились четверо детей: Елизавета, Мария, Аркадий и Елизавета. Наиболее известным из их потомков стал Петр Аркадьевич Столыпин, видный государственный деятель конца XIX – начала XX веков.
   Семья Столыпина отрицательно отнеслась к его решению. Пожалуй, один лишь М.М. Сперанский, в то время – пензенский губернатор, высказывался о выборе Дмитрия с одобрением, стараясь сгладить возникшие неприятности и хоть как-то утешить родственников: «Я неоднократно встречался с Екатериной Аркадьевной, она прекрасна собой, умна. Ее игрой на фортепиано можно наслаждаться часами». В письме от 5 декабря 1816 года Сперанский, сообщая о приезде Дмитрия с молодой женой в Пензу, вновь восхищался ее музицированием: «...Каждый день я слушаю ее и не могу наслушаться. Какой талант. Это второй Фильд...» П.А. Вырыпаев впоследствии отмечал, что это сравнение о многом говорило. Известный ирландский композитор и пианист Д. Фильд, живший в то время в Петербурге и выступавший с публичными концертами, являлся одним из признанных талантов своего времени. Впоследствии именно в общении с Екатериной Аркадьевной получило свое развитие музыкальное дарование М.Ю. Лермонтова.
   В то же время среди офицеров русской армии, прошедших войну, зарождается декабристское движение. В советской историографии утвердилась версия о том, что Дмитрия Алексеевича они рассматривали в качестве члена будущего Временного правительства, выделяя его за глубокий ум и образованность, благородство и отличную репутацию в обществе. По утверждению лермонтоведа В.А. Мануйлова, Столыпин был знаком с одним из лидеров заговорщиков П.И. Пестелем. А его близким другом был М.А. Фонвизин, состоявший членом Северного общества. Имя Д.А. Столыпина упоминается в записке, найденной среди документов в кабинете покойного Александра I: «Пагубный дух вольномыслия или либерализма разлит, или, по крайней мере, сильно уже разливается и между войсками; что в обеих армиях, равно как и в отдельных корпусах, есть по разным местам тайные общества или клубы, которые имеют при том секретных миссионеров для распространения своей партии. Ермолов, Раевский, Киселев, Михаил Орлов, Дмитрий Столыпин и многие другие».
   При этом вопрос о принадлежности Д.А. Столыпина к движению декабристов по-прежнему остается открытым. Так, С.Е. Эрлих, автор книги «Война мифов. Память о декабристах на рубеже тысячелетий», ставит под сомнение его близость к заговорщикам. Склонность к вольномыслию и либерализму еще не есть само участие в заговоре, и в указанный императорский список могли попасть вполне благонадежные дворяне, единожды попавшие под подозрение. Следует учитывать и мнительность Александра I, встревоженного донесениями осведомителей о деятельности тайных политических обществ. Историк О.И. Киянская, автор монографии о Пестеле, не нашла каких-либо сведений о наличии у вождя южных декабристов такого «приятеля», как Столыпин. В опубликованных мемуарах декабристов имя Д.А. Столыпина также не упоминается. Известные нам источники не позволяют даже гипотетически предполагать, что владелец Середникова мог «подкреплять своим участием» замыслы тайных обществ. Хотя он, конечно, мог быть знаком с их участниками лично.
   В 1825 году Дмитрий Алексеевич приобрел у графа Георгия Салтыкова усадьбу Середниково, ставшую родовым гнездом. Здесь он вел затворнический образ жизни: занимался хозяйственными делами, много читал, прорабатывал теорию военного искусства, собрал превосходную библиотеку. Своих родственников он принимал неизменно гостеприимно, уделяя им большое внимание. Именно в Середниково с 1829 г. по 1832 годы каждое лето проводил юный М.Ю. Лермонтов. Здесь он писал стихи, гуляя по живописным окрестностям и знакомясь с крестьянской повседневностью. Здесь создавался и цикл стихотворений о неразделенной любви, посвященных Екатерине Сушковой, подруге соседки Александры Верещагиной.

3 января 1826 года Д.А. Столыпин скоропостижно скончался. Ходили слухи о том, что он застрелился в ожидании ареста по делу 14 декабря. Возможно, он боялся тени позора, будучи уверенным в том, что новый царь не помилует не только непосредственных участников заговора, но и даже тех, кто был только заподозрен в этом. И предполагал, что его смерть поможет вывести из-под молота репрессий жену, детей и родственников. Говорили также и о том, что его сердце не выдержало переживаний за трагическую судьбу друзей. Так или иначе, гибель Дмитрия Александровича потрясла современников. Он ушел из жизни совсем молодым, оставив после себя добрую память примерного семьянина, блестящего военачальника и талантливого ученого, безгранично преданного своему делу.