«Большим семейством на водах кавказских…». Семья Хастатовых

В жизни Михаила Юрьевича Лермонтова была удивительная, «волшебная» страна Кавказ, одарившая его не только вдохновением, и «лучшими, благодатнейшими впечатлениями», но и встречами с незаурядными людьми, оставившими яркий след в его судьбе и творчестве. Среди них – семья родной сестры его бабушки, Екатерины Алексеевны Хастатовой.
   Достойная представительница рода Столыпиных отличалась своеобразным и независимым характером. Ее замужество вызвало в семье настоящий переполох. Избранник дочери, кавалер орденов Св. Владимира и Св. Георгия А.В. Хастатов, в прошлом адъютант А.В. Суворова и активный участник русско-турецких войн, армянин по происхождению, имел один существенный недостаток – он увозил Екатерину на Кавказ. Но это обстоятельство нисколько не смутило молодую девушку, она не побоялась пойти против воли отца, сумела отстоять свой выбор и вскоре уехала вслед за мужем на Кавказ, в его имение Шелкозаводское близ Кизляра на Тереке. Впоследствии многочисленная столыпинская родня охотно съезжалась в их живописную усадьбу в Горячеводске (современный Пятигорск), в их числе и Елизавета Алексеевна с внуком. В августовском выпуске журнала «Отечественные записки» за 1825 год в списке посетителей и посетительниц минеральных вод значится: «...Арсеньева Елизавета Алексеевна, вдова порутчица из Пензы, при ней внук Михайло Лермантов» и все те, с кем она отправилась из Тархан укреплять здоровье часто болеющего внука: «…родственник ее Михайло Пожогин, доктор Ансельм Левиз, учитель Иван Капа, Гувернерка Христина Ремер». Это не только документальное свидетельство поездки, но и первое упоминание имени будущего поэта в печати.

Вид на Пятигорск от казенного сада
Неизвестный автор с рисунка Ю. Медведева. XIX век
    Бумага, цветная литография
    Из фондовой коллекции музея-заповедника «Тарханы»

Имя Екатерины Алексеевны Хастатовой упоминается в числе первых поселенцев на курортах Кавказских минеральных вод. После смерти мужа в 1809 году, с которым прожила «в счастии и в особливом уважении», она стала полноправной владелицей имения и немало преуспела в хозяйственных делах. Как и все Столыпины, вела их грамотно, решительно и смело. В тяжелый для России 1812 год младшая сестра бабушки великого поэта как могла, помогала Отечеству, за что и была удостоена бронзовой медали «В память Отечественной войны 1812 года». А в 1825 году этой умной и энергичной женщине удалось добиться утверждения умершего супруга и их троих детей в дворянстве.
   На Кавказе Е.А. Хастатова заслужила репутацию «авангардной помещицы», а за неженское бесстрашие снискала известность и уважение не только у мирного кавказского населения. Жизнь в Шелкозаводской была беспокойной, так как дом Хастовых стоял на границе боевых действий русских войск и в непосредственной близости к горским аулам. Но хозяйку эти обстоятельства не пугали. У первого биографа поэта П.А. Висковатого читаем:

… кругом шла постоянная мелкая война. Однако Екатерина Алексеевна так привыкла к ней, что мало обращала внимания на опасность. Если тревога пробуждала ее от ночного сна, она спрашивала о причине звуков набата: «Не пожар ли?». Когда же ей доносили, что это не пожар, а набег, то она спокойно поворачивалась на другую сторону и продолжала прерванный сон.

Елизавета Алексеевна с внуком останавливалась не в Шелкозаводском имении сестры, а в Горячеводске, в ее усадьбе у подножия горы Машук, неподалеку от кислосерного источника, и потому гостеприимную хозяйку всякий день навещало «водяное общество». Не боялась она принимать в своем доме и декабристов, отзывалась о них как о людях интересных, достойных и хорошо образованных.

Вид кавказских вод
Неизвестный автор. XIX век
    Бумага, литография
    Из фондовой коллекции музея-заповедника «Тарханы»

«Бабушка Екатерина» поддерживала любознательность подрастающего внучатого племянника и охотно рассказывала ему о жизни горцев, об их обычаях и нравах, о перестрелках и набегах, в которых сама участвовала, защищая свой дом и детей. С интересом будущий поэт слушал и беседы сослуживцев генерала Хастатова, часто навещавших его вдову. А через несколько лет все услышанное отразится в его юношеских поэмах: «Кавказский пленник», «Аул Бастунжи», «Измаил-бей».
   В доме Екатерины Алексеевны случилась у Лермонтова-подростка еще одна памятная встреча, о которой он долго хранил сердечную тайну.

Мы были большим семейством на Водах Кавказских: бабушка, тетушки, кузины. К моим кузинам приходила одна дама с дочерью, девочкой лет 9. Я ее видел там. Я не помню, хороша собою была она или нет. Но ее образ и теперь еще хранится в голове моей; он мне любезен, сам не знаю почему. Один раз, я помню, я вбежал в комнату: она была тут и играла с кузиною в куклы: мое сердце затрепетало, ноги подкосились. Я тогда ни об чем еще не имел понятия, тем не менее это была страсть, сильная, хотя ребяческая; это была истинная любовь: с тех пор я еще не любил так. О! сия минута первого беспокойства страстей до могилы будет терзать мой ум! И так рано!.. Надо мной смеялись и дразнили, ибо примечали волнение в лице. Я плакал потихоньку без причины, желал ее видеть; а когда она приходила, я не хотел или стыдился войти в комнату… Я не знаю, кто была она, откуда, и поныне, мне неловко как-то спросить об этом: может быть, спросят и меня, как я помню, когда они позабыли; или тогда эти люди, внимая мой рассказ, подумают, что я брежу; не поверят ее существованью – это было бы мне больно!.. Белокурые волосы, голубые глаза, быстрые, непринужденность – нет; с тех пор я ничего подобного не видел, или это мне кажется, потому что я никогда так не любил, как в тот раз. Горы Кавказские для меня священны…»

Это юношеское признание Лермонтов записал 8 июля 1830 года, пять лет спустя с того памятного часа. И тем же летом умерла его «бабушка Екатерина», его любимая рассказчица. Об обстоятельствах ее ухода из жизни рассказала ее правнучка, Е.А. Шан-Гирей:

Когда была холера, несколько человек среди ее людей заболели, все так растерялись, и никто не хотел до них дотронуться, Екатерина Алексеевна сама пошла к ним, собственноручно растирала и принимала все необходимые меры, и своим примером заставила делать то же, сама обо всем распорядилась, спасла этих людей, но потом переутомленная заразилась и заболела сама и умерла.

Похоронив мужа, эта сильная и незаурядная женщина сумела одна воспитать троих детей. Старшая дочь, Мария Акимовна Шан-Гирей, оказала большое влияние на Лермонтова-подростка. Она была любимой племянницей бабушки поэта и стала ей опорой после его гибели. В 1825 году она вместе с семьей переехала в Тарханы. Во многом именно Мария Акимовна, выпускница Смольного института благородных девиц, сформировала эстетические привязанности любимого племянника, который ласково и нежно называл ее «милая тетенька». Ее сын А.П. Шан-Гирей оставил подробные воспоминания о детстве и юности Лермонтова, своего близкого друга.

Пятигорск. Гора Бештау
Неизвестный автор. XIX век
    Бумага, литография
    Из фондовой коллекции музея-заповедника «Тарханы»

Не только родственные, но больше дружеские отрошения сложились у поэта и с сыном Екатерины Алексеевны, Акимом Хастатовым.
   Поэт уважал и ценил его за искренность, оригинальность, личное мужество и талант рассказчика. Аким Акимович, как когда-то и его мать, увлекал Лермонтова живыми подробностями своей армейской жизни, и сам того не подозревая, стал прототипом главного героя повести «Фаталист», который в станице Червленной разоружил пьяного казака, зарубившего поручика Вулича. От двоюродного дяди услышал поэт и романтическую историю о жившей у Хастатова юной кумычке, которую полностью опишет позднее в повести «Бэла».
   В 1830 году, будучи учеником Московского Благородного пансиона, Лермонтов написал поэтическое признание, которое вполне можно адресовать и к дорогим, близким его сердцу армянским родственникам Хастатовым, с кем «был он счастлив»: