Еще Иммануил Кант заявил о моральном и юридическом праве личности на доброе имя после смерти. Тому уж скоро 200 лет, а добрая половина человечества так и не уяснила очевидного: у людей, ушедших в мир иной, нет возможности защитить себя от клеветы, наветов, сплетен…. Что и говорить, нелегко бывает устоять перед соблазном привлечь внимание к известному человеку методами «желтой» прессы. Как тут не напомнить автору публикации о том, что писал по этому поводу М. А. Шолохов: «Читайте, изучайте, ругайте, коли считаете нужным, восхищайтесь, если уж так хочется. Но при чем здесь личная жизнь человека? Это же, в конце концов, нескромно. Чем это отличается от примитивной слежки, от бессовестного подглядывания или подслушивания… Чтобы написать о жизни замечательного человека, самому надо быть не менее замечательным. А лучше, если — более. Но это редкое исключение. В авторы в основном будут рваться люди, малоспособные даже оценить его по достоинству».
Да, Лермонтов был непростым человеком. Непростым для его светских знакомых, многие из которых смотрели на все «с легкомысленной и поверхностной точки зрения», не принимая и не прощая ему проницательности и смелости. Именно поэтому еще при жизни о нем говорили много противоречивого, обсуждая характер, внешность и творчество. Пожалуй, никого из его современников так горячо и искренне и любили, и с такою же силою ненавидели. А после его гибели, по свидетельству П.А. Висковатого, первого биографа поэта, громче прежнего раздались «крики о его легкомыслии, ничтожности, подражательности, необразовании, пошлой шаловливости, невыносимости характера. Кричали много и громко, заглушая голоса, певшие ему хвалу. Бычачий рев всегда превозможет соловьиное пение».
К числу тех, кто он откровенно завидовал отваге поручика Лермонтова и его непререкаемому авторитету у солдат, с которыми он делил все тяготы военной службы, был барон Л.В. Россильон. Это он описал встречу с поэтом, брезгливо отмечая его нечистоплотный вид. А ведь он, офицер штаба, знал, что Лермонтов только что вернулся после боевого задания. Больше месяца он со своим передовым отрядом был в тылу у противника, не позволяя себе излишних удобств и комфорта: спал на голой земле, ел с солдатами из одного котла, разделяя все тяготы боевого похода. Где там было отмываться, если горцы все источники воды держали под прицелом? В других же условиях поэт, напротив, отличался подчеркнутой аккуратностью, отмеченной не только его светскими знакомыми, но и тарханскими крестьянами: «фрельный барин (на местном диалекте чистоплотный), рубашки по три раза на день менял».
Все тот же «бычачий рев» слышится и в других цитатах, «имеющих право быть». «Но рядом с этими близорукими взглядами, — писал современник поэта писатель А.В. Дружинин, — идут отзывы другого рода, отзывы людей, гордившихся дружбой Лермонтова и выше всех других связей ценивших эту дружбу. По их словам, стоило только раз проникнуть под личину суровости, родившейся в нем отчасти вследствие огорчений, отчасти вследствие огорчений, отчасти просто через прихоть молодости, — для того, чтобы разгадать сокровища любви, таившиеся в этой богатой натуре». Татьяна Молчанова–Лермонт в своих комментариях уже предложила читателям лишь малую часть из них, а мы ее несколько дополним:
Е.А. Сушкова: «Трудно представить, как любовь Лермонтова возвысила меня в моих собственных глазах; я благоговела перед ним, удивлялась ему; гляжу, бывало, на него и не нагляжусь, слушаю и не наслушаюсь... он обогатил, он украсил жизнь мою, вот мой кумир, — он вдохнул бессмертную любовь в мою бессмертную душу»;
М.А. Лопухина: «… я очень, очень его любила… у него доброе, отзывчивое сердце... Благодарю судьбу за то, что она послала мне встречу с Лермонтовым. Все вокруг меня сияло в его присутствии и меркло без него»;
М.А. Щербатова: «... он слишком хорошо воспитан!»;
Эмилия Клингенберг: «Лермонтов не был красив, но и не так безобразен, каким рисуют его <…>, роста был среднего, говорил приятным грудным голосом, но самым привлекательным в нем были глаза — большие, прекрасные, выразительные»;
А.О. Смирнова: «Лермонтов вовсе не дерзкий человек, … он свою природную застенчивость маскирует притворной дерзостью»;
В.Г. Белинский, критик: «Я с ним робок — меня давят такие целостные, полные натуры, я перед ними благоговею и смиряюсь в сознании своего ничтожества… Отрадно видеть в его рассудочном, охлажденном и озлобленном взгляде на жизнь и людей семена глубокой веры в достоинство того и другого…
Боже мой, как он ниже меня по своим понятиям, и как я бесконечно ниже его в моем пред ним превосходстве. Каждое его слово — он сам, вся его натура, во всей глубине и целости своей… »;
Юрий Федорович Самарин, писатель: «Это в высшей степени артистическая натура, неуловимая и неподдающаяся никакому внешнему влиянию благодаря своей неутомимой наблюдательности… Прежде чем вы подошли к нему, он все уже понял: ничто не ускользает от него…»;
Андрей Черыков, офицер, участник военных действий на Кавказе: «Пробираясь шаг за шагом в танцевальный зал, я столкнулся с одним из офицеров Тенгинского полка, и когда, извиняясь мы взглянули друг на друга, то взгляд этот и глаза его так поразили меня и произвели такое чарующее впечатление, что я уже не отставал от него, желая непременно узнать, кто он такой. Случались со мною подобные столкновения и прежде и после… но мне никогда не приходило в голову справляться о тех особах, с которыми я имел неудовольствие или удовольствие сталкиваться»;
Фридерик Беденштадт, немецкий поэт: «Характер Лермонтова был самого крепкого закала, и чем грознее падали на него удары судьбы, тем более становился он твердым. Он не мог противостоять преследовавшей его судьбе, но в то же время не хотел ей покориться.
Он был слишком слаб, чтобы одолеть ее, но и слишком горд, чтобы позволить одолеть себя… Отдаваясь кому-нибудь, он отдавался от всего сердца … Он мог быть кроток и нежен, как ребенок, и вообще в его характере преобладало задумчивое, часто грустное настроение».
Но все же лучшим аргументом в защиту Лермонтова служат его произведения. Человек с холодным сердцем не мог писать великие, гениальные стихи, затрагивающие лучшие струны нашей души. Вздорный и жестокий человек не способен написать о добром, как бы ни старался!
В преддверии 200-летия со дна рождения Лермонтова, его имя будут упоминать все чаще, и потому хотим обратиться ко всем, кто, следуя примеру автора, захочет явить миру «настоящего», «нехрестоматийного» Лермонтова. Прежде, чем его разоблачать, примите к сведению мудрый совет Ф. Боденштедта: «произнося суд над … умом, выходящим из ряда обыкновенных, следует брать мерилом не то, что в нем есть общего с толпою, которая стоит ниже его, а то, что отличает его от этой толпы и возвышает над нею. Недостатки Лермонтова были недостатками всего светского молодого поколения России, но достоинств его не было ни у кого».
Автор: Родина Е.Б.