В «Тарханах» подведены итоги акции чистоты русского языка

Многоуважаемому Михаилу Юрьевичу Лермонтову,
с нижайшим поклоном!

Позвольте мне, ничтожному творению века сего, бесцеремонно коснуться пера и обратиться к Вам, чей слог пронзает душу подобно острию кинжала! В наш век с тех пор многое изменилось: перо уступило место машине, а письма чаще передаются не почтовым дилижансом, но мгновенно через некие «электрические эфиры». Однако не об этом ныне речь. Речь пойдет о слове, коего Вы не сыщете ни в одном словаре Вашего времени. Слово сие – «фейк» (произносится: фэйкъ). Представьте себе, любезный Михаил Юрьевич, сплетню, возведенную в степень невероятную, слух, раздутый до размеров урагана, ложь, облаченную в одежды правды с такою искусностью, что распознать подлог становится задачей неимоверной. Это может быть письмо, якобы написанное государем императором, статья, приписываемая известному ученому, или портрет, выдаваемый за истинное изображение прекрасной дамы, коего на самом деле и в помине не существовало. И цель сего обмана – запутать, оклеветать, опорочить, а порой и просто позабавить зевак, пресыщенных скукою.
   Представьте себе, кто-то пишет от Вашего имени стихи, кои Вы никогда не создавали, и пускает их гулять по свету, дабы посмеяться над Вашим слогом, или, еще хуже, опорочить Вашу репутацию! Представьте себе, как некто распространяет слух о Вашем дуэльном поединке, которого и не было вовсе, дабы посеять смуту и тревогу среди Ваших близких! В былые времена сие именовали бы фальшью, фикцией или ложью. Однако, в силу страсти нашего века к иностранщине и внешнему блеску, утвердилось слово «фейк». Это искажение действительности, призванное вызвать определенную реакцию: страх, гнев, восторг – не важно. Главное – добиться желаемого эффекта, играя на чувствах и невежестве людском. Он плодится с невероятной скоростью, словно саранча, пожирающая посевы. И борьба с ним – дело крайне сложное, ибо отличить зерно истины от плевел лжи порой просто невозможно. Требуется зоркий глаз, холодный рассудок и умение анализировать информацию, дабы не стать жертвой обмана.
   В нашем времени, когда скорость распространения информации достигла невероятных высот, фейки стали настоящей эпидемией. Они сеют раздор, подрывают доверие, искажают реальность. С их помощью манипулируют общественным мнением, разжигают ненависть, переписывают историю. И в Ваше время подобные явления не были редкостью. Интриги, клевета, обман – вечные спутники человеческого общества. Только ранее, дабы распространить ложь, требовались усилия писцов, типографов и гонцов. Ныне же, с развитием машин, способных к вычислению и передаче информации в мгновение ока, фейки распространяются со скоростью лесного пожара. И отличить истину от лжи становится все труднее. Но мне кажется, что Ваше перо, такое острое и меткое, нашло бы достойные слова для обличения этого нового зла. Ваши строки, полные боли и правды, смогли бы пронзить пелену лжи и открыть людям глаза на истинную картину мира. «Фейк» же – это лишь новая, современная форма этих вечных пороков.
    Надеюсь, мой сумбурный рассказ не утомил Вас, уважаемый Михаил Юрьевич? Позвольте же откланяться с нижайшим почтением и пожелать Вам вечного покоя в обителях вечности.
   С глубоким уважением, Ваш потомок из будущего и простой 68-летний почитатель Вашего таланта Виктор <………>

Любезный друг мой, Михаил Юрьевич!

Не гневайтесь, что обращаюсь к вам сим образом, не будучи вам представленной. Прочитав все ваши пленительные творения, да многие не единожды, видитесь вы мне родным и близким. Да осмелюсь признаться, что жалею вас всем сердцем, чую душу вашу – оттого и считаю вас другом своим.
   Не премину представиться. Наречена Еленой, проживаю в Московской губернии. Имею счастье служить в Лицее учительницей словесности. Ох, сердешный Михаил Юрьевич, кабы вы знали, что нынче сотворили с русским языком. С тем самым «великим и могучим» русским языком, как нарек его небезызвестный вам Иван Сергеевич Тургенев в одном из бессмертных творений своих (к сожалению, сие вы не застали). Ох, слезы горькие, печаль безутешная. Вы только вообразите, милостивый Михаил Юрьевич, что слухи о Нине, супруге Евгения Александровича Арбенина – это «фейк». Только не падайте в обморок, друг мой. Обмороки – удел кисейных барышень.
   Поведаю я вам о случае, произошедшем на уроке словесности. Толковали мы о «Герое нашего времени». Да-да, Михаил Юрьевич, не удивляйтесь: спустя два века ваши творения читаемы и любимы, ибо и по сей день свежи и актуальны. Так вот, по словам одного нерадивого отрока, Грушницкий есть «лузер», а поступки его … держитесь, Михаил Юрьевич…поступки его – «кринж». Вам дурно? Вот и мне было ох как худо. Хотя отрок-то прав: слухи, распространяемые господином Грушницким, интриги, кои он плетет вокруг Печорина, вызывают чувство негодования. Подлости совершает он, а стыдно нам, читателям. Собственно, это ощущение стыда за поступки других людей и есть «кринж».
   Ох, дражайший Михаил Юрьевич, как же печально мне, что вы так рано покинули сей свет, сколько бы еще дивных строк подарили нам. Ох уж этот Мартынов. Ваша с ним дуэль, как говорят мои отроки – «трэш». Как с ними не согласиться, ведь означает сие сплетение букв – нечто ужасное, абсурдное, нелепое, отвратительное. Этот поединок отнял у нас Вас – светило слова, Поэта с большой буквы, замены которому не нашлось по сей день и не найдется вовек. Очень хочется надеяться и верить, что наш великий русский язык не почит в бозе, а будет жить вечно, как и вы в наших сердцах.
   Засим, милостивый мой друг, разрешите откланяться. Еще раз примите мои уверения в совершеннейшем к Вам почтении.

Досточтимый Михаил Юрьевич!

С величайшим почтением и уважением обращаюсь к Вам, надеясь, что сей рукописный труд найдет Вас в добром здравии и удовлетворительном расположении духа. Меня зовут Анастасия, мне четырнадцать лет, и я обучаюсь в седьмом классе школы № 5 им. П.Д. Киселева, что расположена в прекрасной Каменке, в Пензенской губернии.
   Несмотря на значительную разницу в наших временах, в душе своей я ощущаю глубокую связь с Вашим творчеством. Ваши стихи, пронизанные тонким лиризмом и философскому размышлениями о жизни и смерти, пленяют мою юную душу и заставляют задуматься о множестве важнейших вопросов. Когда читаю «Бородино» или «Мцыри», сердце замирает, будто я сама стою на краю пропасти или иду в бой за Отчизну. Но не только восхищением решила я побеспокоить Вас. Видите ли, в нашем, XXI веке, есть слово, кое, думаю, могло бы Вас позабавить или даже пригодиться в описании нравов. Слово это – «треш» (от англ. «trash» – «мусор»). Означает оно нечто «донельзя безобразное, нелепое или отвратительное», что вызывает у людей смех, оторопь или даже негодование. Представьте, сударь, если бы какой-нибудь франт явился на бал в камзоле, вывернутом наизнанку, с треуголкой, украшенной куриными перьями, да еще и пустился бы плясать мазурку, спотыкаясь на каждом шагу. Гости бы ахнули, кто-то фыркнул, а кто-то смутился – вот это и есть «треш» в чистом виде! А ежели вспомнить Вашего Печорина – разве не «треш», как он играет судьбами людей, словно мальчишка, ломающий игрушки? Только у нас это слово звучит грубее, без Вашего изящного презрения.
   Простите, Михаил Юрьевич, если объяснение мое вышло неуклюжим. Я не смею равняться с Вами в красноречии, но очень хотела, чтобы Вы поняли, как мы, потомки, иногда называем то, что и в Ваши времена существовало, только имен не имело.
   С глубочайшим почтением и благодарностью за Ваши творения,
   Анастасия из XXI века.