
Среди книг лермонтоведа Виктора Андронниковича Мануйлова, подарившего свою библиотеку музею-заповеднику «Тарханы», есть особенная книга, которая написана и издана в блокадном Ленинграде…Речь идет о труде «Оборона древнерусских городов», который посвящен истории противостояния городов Древней Руси захватчикам. Ее среди ужасов войны создавали тогда еще старший научный сотрудник Института русской литературы Дмитрий Сергеевич Лихачев и советский археолог Мария Александровна Тиханова.
Тема в осажденном городе была выбрана не случайно. Позднее уже академик Лихачев вспоминал: «В жизнь стали входить древнерусские слова: рвы, валы, надолбы. Таких сооружений не было в первую мировую воину, но этим всем оборонялись древнерусские города. Появилось, как и во времена обороны от интервентов начала XVII века, народное ополчение. Было что-то, что заставляло бойцов осознавать свои связи с русской историей…».
Вот как в этой книге по материалам русских летописей Тиханова описывала осаду Троице-Сергиевой лавры: «Настала суровая зима (1608/09 г.), а с нею и голод. В монастыре не было дров, чтобы отогреваться и варить пищу. Жгли кровли, задние сени, чуланы, начали жечь житницы, но всего этого было мало; под неприятельским обстрелом пробирались в соседние овраги за хворостом – многие при этом погибали. Наконец, от голода, стужи и страшной скученности началось моровое поветрие: в день хоронили по двадцать, тридцать, а затем и по сто человек. Не успевали копать могилы и не знали, что делать <…>. Несмотря на все ужасы осады, мужественно держались осажденные: все они поклялись сидеть в осаде без измены». Спустя годы, Д.С. Лихачев вспоминал, как русские летописи именно тогда приобрели «современное звучание».
С ноября 1941 года в Ленинграде установлены самые низкие нормы отпуска хлеба. Участились случаи смерти от голода. Настоящим спасением для деятелей науки стал стационар для больных дистрофией. Вот как вспоминал свое пребывание в стационаре Дома ученых Дмитрий Сергеевич Лихачев: «Преимущество этого стационара было то, что туда брали без продуктовых карточек. Карточки оставались для семьи. Мне дали туда отношение из Института литературы Калаушин и Мануйлов. В Доме ученых комнаты для дистрофиков немного отапливались, но все равно холодно было очень. Комнаты помещались наверху, а ходить есть надо было вниз в столовую, и это движение вверх и вниз по темной лестнице очень утомляло. Ели в темной столовой при коптилках. Что было налито в тарелках, мы не видели. Смутно видели только тарелки и что-то в них налитое или положенное. Еда была питательная. Только в Доме ученых я понял, что значит, когда хочется есть. Есть хотелось так, как никогда: это оживало тело!».
В знак благодарности и была подарена В.А. Мануйлову, бывшему во время блокады уполномоченным от Академии наук СССР по Институту русской литературы, эта книга. Автограф Д.С. Лихачева на форзаце книги гласит: «Силы написать главы этой книги дал мне (через стационар ЛДУ) Виктор Андронникович Мануйлов в апреле 42 г. Л – д, май 1944».
Вернувшись из стационара, Лихачев начал собирать материалы. Меньше чем за два месяца «Оборона древнерусских городов» была написана, а осенью 1942 года опубликована.
Первыми читателями книги стали бойцы и командиры, защищавшие осажденный город: у своих предков они учились мужеству и отваге, величию духа и стойкости. Работу над этим произведением в голодном и холодном городе, когда больше половины родных и знакомых Дмитрия Сергеевича погибли от истощения, а сам он только чудом остался жив, можно сравнить с выполнением солдатского долга.