Сашенька Верещагина была четырьмя годами старше поэта и жила по соседству с ним в годы его учебы в Москве. Матушка Александры Михайловны, Елизавета Аркадьевна, урожденная Анненкова, приходилась родной сестрой Екатерине Аркадьевне Столыпиной – супруге родного брата бабушки поэта Д.А. Столыпина. В Середниково, которым владела чета Столыпиных, в летние месяцы 1829 – 1832 годов гостил и юный Лермонтов. Соседствовали Верещагины с поэтом и здесь, на природе, где с удовольствием принимали Мишеля в своей усадьбе. Именно там он познакомился с Екатериной Сушковой, ставшей впоследствии адресатом любовной лирики поэта. Как раз из ее «Записок» мы узнаем, насколько часто будущий поэт, только что закончивший Благородный пансион, сопровождал Екатерину и Александру на гуляниях и вечерах.
Середниково. Бывшая усадьба Д.А. Столыпина
Л.С. Хижинский. 1956 год
Бумага, гравюра
Из фондовой коллекции музея-заповедника «Тарханы»
Но еще одно обстоятельство не могло не отразиться на близких дружественных отношениях Miss Alexandrine и Лермонтова: по отцу А.М. Верещагина была двоюродной сестрой Вареньки Лопухиной...
По выражению И.Л. Андроникова к Сашеньке Лермонтов относился «с шутливым почтением и доверчивой дружбой». Это была не просто одна из московских «кузин». Лермонтова связывали с ней общие друзья, общие интересы, общая юность.
А.П. Шан-Гирей так вспоминал об их отношениях: «Miss Alexandrine, т.е. Александра Михайловна Верещагина, кузина его, принимала в нем большое участие, она отлично умела пользоваться немного саркастическим направлением ума своего и иронией, чтобы овладеть этой беспокойною натурой и направлять ее, шутя и смеясь, к прекрасному и благородному».
Верещагина разделяла увлечение Лермонтова поэзией, музыкой, бережно хранила его стихи и рисунки. В ее альбомы вписаны произведения «Звезда», «Ангел», «Когда к тебе молвы рассказ», «У ног других не забывал...», «Зови надежду – сновиденьем», «Я не люблю тебя», «Желанье» («Отворите мне темницу») и др. В 1831 году ей была посвящена поэма «Ангел смерти»:
Тебе – тебе мой дар смиренный,
Мой труд безвестный и простой,
Но пламенный, но вдохновенный
Воспоминаньем и – тобой!..
При этом, согласно утверждению А.П. Шан-Гирея, это было самой настоящей дружбой: «...все письма Александры Михайловны к Лермонтову доказывают ее дружбу к нему. Между тем, как о девушке, страстно и долго им любимой, во всем собрании трудно найти малейший намек».
К сожалению, эти письма до нас не дошли. Сохранилось только одно и несколько строчек из другого, посланного, как можно судить, из Середникова в Москву в 1832 году при получении известия, что Лермонтов вызывающе разговаривал с профессорами в университете:
Аннет Столыпина пишет Пашеньке, что вы имели неприятность в университете и что тетя заболела от этого; ради бога, напишите, что это значит... К несчастью, я слишком хорошо знаю вас, чтобы оставаться спокойною; я знаю, что вы способны резаться с первым встречным из-за первой глупости. Фи, какой стыд!
В 1832 году поэт в письме сообщил ей о намерении поступить в Школу гвардейских подпрапорщиков в Петербурге и сетовал, что это лишало его «удовольствия скоро увидеть» адресата письма. Через два года Александра Михайловна искренне радовалась за поэта, получившего офицерские эполеты:
Это радость для меня тем большая, что она была неожиданной. Ибо (я говорю об этом вам, вам одному) я скорее ожидала увидеть вас солдатом. Согласитесь, я имела основания бояться, и даже если вы в два раза более благоразумны, чем были до этого, вы еще не вышли из разряда шалунов... Но все-таки это уже шаг, и вы, я надеюсь, не шагнете обратно.
Так понимая поэта, зная и, главное, принимая его таким, каким он был в тот период, Александра Михайловна была в числе людей, которые довольно рано разглядели в нем истинный талант. В 1835 году она писала:
Мой милый Мишель, я больше не беспокоюсь за ваше будущее – однажды вы станете великим человеком... Вы мне ничего не говорите о ваших сочинениях. Надеюсь, что вы не прекращаете писать, и я думаю, что вы пишете хорошо. Вы еще уведомите меня в том, что у вас есть друзья, которые их читают и умеют судить о них лучше, чем я, но я уверяю вас, что придется поискать среди них таких, которые бы их читали с большим удовольствием. Ожидаю, что после такого увещания вы сочините мне катрен для моего нового года.
Не случайно именно в архиве А.М. Верещагиной хранились автографы поэмы «Ангел смерти» (1831), стихотворений «Глядися чаще в зеркала... («К***», 1829), «Он спит последним сном давно...» («Могила бойца», 1830), «Один среди людского шума...». А в числе списков произведений разных авторов первое место занимают стихи М.Ю. Лермонтова.
Как и многие современники, Александра Михайловна знала и об успехах Лермонтова-художника. В уже цитируемом письме от 1835 года читаем: «О ваших занятиях рисованием, говорят, вы делаете поразительные успехи, и я этому вполне верю. Бога ради, Мишель, не изменяйте этому таланту, картина, которую вы прислали Alexis, очаровательна».
Музыкальность гениального поэта тоже находила отклик в душе Верещагиной:
А ваша музыка? Играете ли вы по-прежнему увертюру к «Немому из Портичи», поете ли славной памяти дуэт из «Семирамиды», поете ли вы его как раньше, во все горло и до потери дыхания?
В ее архиве среди бумаг хранился листок с нотами марша из оперы Д.Ф. Обера «Немая из Портичи». Известно, что эта опера ставилась в Петербурге в сезон 1833 – 1834 годов под названием «Фенелла». В неоконченном романе «Княгиня Лиговская» Лермонтов неоднократно упоминает о любимой опере.
Очень показательно, что именно Александре Михайловне Лермонтов откровенно и не щадя себя расскажет свою петербургскую историю с Сушковой в многостраничном письме 1835 года, которое чудом сохранилось от, по всей видимости, обширной переписки поэта и «кузины».
В апреле 1836 года Лермонтов в письме сообщил бабушке: «Лизавета Аркадьевна едет нынче весной... в чужие краи...». В 1836 году Александра Михайловна уехали с матерью в путешествие: в Париже она познакомилась с бароном К. Хюгелем. Это знакомство стало судьбоносным: в 1837 году Александра Михайловна вышла замуж за вюртембергского дипломата, а впоследствии министра иностранных дел барона Карла Эжена фон Хюгеля и навсегда уехала из России: сначала жила с мужем в Париже, потом в Германии – то в Штутгарте, то в фамильном замке Хюгелей Хохберг.
В последний раз Лермонтов и Верещагина увиделись в 1837 году перед ссылкой поэта на Кавказ. Тогда появилась пародийная баллада «Югельский барон». В альбоме, куда она была вписана сочинителями, есть приписка А.М. Верещагиной на французском языке, раскрывающая историю создания: «Сочинено Михаилом Лермонтовым и Варварой Анненковой в то время, когда я читала письмо от моего жениха»:
До рассвета поднявшись, перо очинил
Знаменитый Югельский барон.
И кусал он, и рвал, и писал, и строчил
Письмецо к своей Сашеньке он.
Не каждая дама поняла бы столь ироничный тон, сделать это могла только женщина, которая сама имеет склад ума, способного воспринимать иронию. Именно поэтому Лермонтову скорее всего очень не хватало этого общения. Теперь оно превратилось в обмен письмами. Живя в Штутгарте, баронесса А.М. Хюгель вела оживленную переписку с оставшимися на родине родными, друзьями и знакомыми.
Среди писем различных адресатов этого периода сохранились письма от общего с поэтом друга и кузины Марии Александровны Лопухиной, которая сообщала Александре Михайловне все возможные новости, в том числе и о Лермонтове, что свидетельствует о важности событий, происходящих с ним, для адресата. Позже, летом 1839 года, путешествуя за границей, Лопухина сообщит из Эмса: «Я привезла тебе картину от Мишеля».
Интересно, что незадолго до этого сообщения, в ноябре 1838 года о картине М.Ю. Лермонтова пишет дочери матушка, Елизавета Аркадьевна:
... нарисовал прекрасную картину масляными красками для тебя – вид Кавказских гор и река Терек и черкесы – очень мила. Отдал для тебя, говоря мне, чтоб я теперь взяла к себе, а то кто-нибудь выпросит и не сберется нарисовать еще для тебя. Итак, она у меня, довольно большая. Но обещал еще тебе в альбом нарисовать.
После недолгого пребывания за границей у дочери Е.А. Верещагина жила в Петербурге с июня 1838-го до мая 1840 года – периода большой популярности М.Ю. Лермонтова. Интересно, что среди родственников, поспешивших поздравить ее с приездом были Е.А. Арсеньева с внуком: «...В то же утро послала всем сказать, и тотчас явились Елизавета Алексеевна, Миша, Афанасий с женой, Козловы, – все так были рады».
За период 1838 – 1840 годы она напишет 39 писем дочери, в которых разбросано очень много сведений о М.Ю. Лермонтове и его семье. Его самого она постоянно встречает в доме своей сестры и у других родственников. Кроме того, письма Елизаветы Аркадьевны – кладезь фактов из жизни Петербурга и Москвы XIX века. Она сообщает о театральной и музыкальной жизни столицы, например, о гастролях Тальони и предстоящем приезде И. Штрауса; приобретении картин Рафаэля Эрмитажем, об окончании строительства Исаакиевского собора и об открытии нового зала Благородного собрания; описывая впечатления о поездках в Москву, рассказывает о закладке храма Христа Спасителя и строительстве Кремлевского дворца.
Верещагина была в курсе придворной жизни и писала дочери о балах и маскарадах у Нессельроде, Разумовских, в Благородном собрании.
В письмах Е.А. Верещагиной отразилось даже входящее в обиход железнодорожное сообщение. «Первые опыты езды по железной дороге от Царского Села до Павловска» жители северной столицы увидели 27 сентября 1836 года. В письме от 16 сентября 1838 года Елизавета Аркадьевна рассказывает о своем путешествии, которое состоялось 13 сентября, когда она вместе с сестрой, Е.А. Столыпиной, своей воспитанницей Машей Ловейко и родственником Столыпиных А.А. Хастатовым отправилась в Царское Село навестить семью А.А. Столыпина:
На другой день приезда нашего прислали звать нас провожать Афан<асия> Алек<сеевича> в Царское Село, куда он накануне всей семьей выехал... Итак, мы в два часа пополудни – сестрица, Маша, я и Яким Хастатов – пустились по железной дороге и в 36 минут были там. Обедали вся семья, все Аркадьевичи, и, разумеется, и Атрешковы, Елизав<ета> Алексеевна, Миша. Представь себе Елизав<ету> Алекс<еевну> по железной дороге, насилу втащили в карету, и она там (т.е. в Царском Селе) три дня жила. Итак, все обедали с обыкновенным тебе известным шумом, спором Афанасия. А Философов не обедал, а так приходил... Очень много смеялись и, как ты знаешь, спорили, кричали... Из Царского отправились опять в 10-ть часов вечера по железной дороге. Нас из дворца отвезли в придворной линейке до галереи, это довольно далеко от дворца, где наши живут. Поехал с нами Николай Аркадьевич, Яким Хастатов, и Миша Лермонтов проводил нас и пробыл с нами до время отъезда.
В октябре Елизавета Аркадьевна – гость на именинах Мишеля, правда самого виновника торжества не было, в эпистолярии по этому поводу читаем:
<...> третьяго дня вечер у Арсеньевой – Мишино рождение. Но его не было, по службе он в Царском Селе, не мог приехать.
Нашей почтенной Елиз<авете> Алексеевне сокрушенье – все думает, что Мишу женят, все ловят.
В декабре 1838 года Е.А. Верещагина получила известие о рождении внучки Лизаньки. Уже не кажется случайным, что Лермонтов и его бабушка оказываются среди первых, кто разделяет ее радость. Весь вечер и весь следующий день Е.А. Верещагина принимала поздравления. Рассказывая о них, она не забывает упомянуть: «Миша Лермонтов, как узнал, сказал, что будет дожидаться, не женится».
Не остается в стороне и бабушка поэта, Е.А. Арсеньева, которая спешит не только поздравить Александрину с первенцем, но и посылает для новорожденной список «баюкашной песни»:
Любезная Александра Михайловна. Посылаю Вам для новорожденного дитяти баюкашную песню, отгадать не трудно чье сочинение. <...>
Слышу, как Вы счастливы и радуюсь. Не забывайте и нас на святой Руси. Супругу Вашему мое почтение и малютку целую.
Готовая к услугам Елизавета Арсеньева.
Так в архиве Верещагиной-Хюгель оказался список «Казачьей колыбельной песни», который занял особое место среди списков стихов М.Ю. Лермонтова.
Иллюстрация к стихотворению М.Ю. Лермонтова «Казачья колыбельная песня»
А.П. Могилевский. 1950 год
Бумага, перо, тушь, акварель
Из фондовой коллекции музея-заповедника «Тарханы»
В январе 1839 года – новый «отчет» о светской жизни:
У нас очень часто веселье для молодежи – вечера, сбирается все наше семейство. Танцы, шарады и игры, маскарады. Миша Лерм<онтов> часто у нас балагурит... Вчера делали fête de Rois*, и досталось: королева Lise Розен, а королем граф Рошелин. Все наряжались, и все как должно – и трон, и вся молодежь наряжена, и так им было весело. Танцевали, и все без церемоний бесились. Все наши были, офицеры и Миша Лер<монтов>, Хастатов, все Столыпины и все юнкера, даже Философов.
В потоке новостей, зная о неподдельном интересе Сашеньки к творчеству Лермонтова, и «чтоб не забыла ... читать по-русски» Верещагина переписывала его стихи. Правда, возможность отправить их дочери выдавалась не часто: посылать по почте было дорого, поэтому Верещагина экономила каждый клочок бумаги и обычно больше двух листов передавала только в случае оказии. Тем не менее, она несколько раз отправляла дочери новые произведения поэта:
24 марта 1839 года
Прилагаю тебе стихи Мишины. И еще у меня есть целая тетрадка списана. При оказии пришлю. Знаю, что тебе приятно и чтоб не забыла ты читать по-русски.
10 – 11 мая 1839 года
Посылаю тебе с ними Мишину картину и его стихи я списала. А от него самого не добьешься получить.
11 января 1840 года
Миша Лермонтов велел тебе сказать, что он очень рад, что получил письмо твое, что он чувствует и будет к тебе писать непременно. Очень занят – всякой день на балах и в милости у модных дам. У Завадовской часто бывает. Вчера он был у нас. Все так же балагурит. Прилагаю тебе стихи его – выписала из последнего номера журнала. Он подрядился за деньги писать в журналах. Прежде все давал даром, но Елизавета Алекс<еевна> уговорила его деньги взять, нынче очень год тяжел – ей половину доходу не получить.
Сообщит Елизавета Аркадьевна и об аресте Мишеля после дуэли с Барантом:
Миша Лер<монтов> опять сидит под арестом, и судят его – но кажется, кончится милостиво. Дуэль имел с Барантом, сыном посла. Причина – барыни модные. Но его дерзости обыкновенные – беда. И бедная Елиз<авета> Алексеевна. Я всякой день у нее. Нога отнималась. Ужасное положение ее – как была жалка. Возили ее к нему в караульную.
В 1840 году Верещагина уехала за границу и поселилась вместе с дочерью. В эти годы у А.М. Хюгель появилось еще две дочери: Эжен (1840) и Александрина (1843).
Нам не известно, как отреагировала Александра Михайловна на известие о гибели М.Ю. Лермонтова, но ее преданность и истинная дружба остались в том участии, которое она проявила в сохранении памяти о нем.
В 1856 году А.И. Философов (приходился Лермонтову и Верещагиной родственником по жене Анне Григорьевне, урожденной Столыпиной), приехав в Штутгарт, сумел добиться печати поэмы «Демон». В этом ему помогала и А.М. Верещагина-Хюгель. Благодаря ее стараниям, достоянием публики стала и юношеская поэма М.Ю. Лермонтова «Ангел смерти». Напечатана она была с примечанием: «Печатано с тетради, писанной собственной рукой автора и хранящейся у одной из его родственниц, имени которой посвящена эта повесть. 1831 года Сентября 4-го дня».
Ей Варенька Лопухина, уже княгиня Бахметьева, бывая за границей передала подаренные ей Лермонтовым рукописи и картины, спасая их от ревнивого супруга, благодаря чему уцелели драгоценнейшие свидетели жизни поэта.
М.Ю. Лермонтов. Ангел смерти. Восточная повесть
Киев, 1891 год
бумага, печать типографская
Из фондовой коллекции музея-заповедника «Тарханы»
В 1883 году, уже после смерти самой Александры Михайловны, дочь Александрина (в замужестве Берольдинген) передала для изучения и копирования П.А. Висковатову альбомы, принадлежавшие матери и содержащие стихи и рисунки М.Ю. Лермонтова, автопортрет Лермонтова, 2 письма поэта к «кузине»....Спустя долгие годы, уже в XX веке, часть реликвий вернулась на родину, благодаря стараниям И.Л. Андроникова. Среди них подлинники автопортрета Лермонтова в бурке и портрета Варвары Лопухиной в образе испанской монахини работы поэта, его картина маслом, изображающая нападение горцев на едущих в арбе женщину и мужчину, автографы и списки стихов М.Ю. Лермонтова, письма...