«Пред Пушкиным он благоговеет…»
Они так и не познакомились … Два великих русских поэта. Возможно потому, что не торопился Лермонтов. Кем бы он представился своему поэтическому кумиру? Поручиком элитного лейб-гвардии Гусарского полка? Из всего написанного им к 1837 году — а это сотни стихотворений, десяток поэм, драматические произведения — он ничего не публиковал, считая недостойным читательского внимания. Ждал, когда создаст произведение, достойное представиться любимому автору именно поэтом. Этим стихотворением стало «Бородино», прочесть которое Пушкин не успел.
Но все-таки «судьбы свершился приговор»: с января 1837 года имена поэтов навсегда рядом. Сравнивая обстоятельства их гибели, Н.В. Гоголь писал, что они оба «были похищены насильственной смертью в течение одного десятилетия, в поре самого цветущего мужества, в полном развитии сил своих»
….Стихотворение корнета элитного Лейб-гвардии Гусарского полка Михаила Лермонтова было написано в одночасье. Оно стало первым откликом на случившуюся трагедию. «Стихи переписывались в десятках тысяч экземпляров и выучивались наизусть всеми», — вспоминал писатель И.И. Панаев. В.А. Жуковский увидел в произведении «проявление могучего таланта», а при дворе повторяли мнение императора: «Этот, чего доброго, заменит России Пушкина!» Чуть позже Николай I получит другой список стихотворения с комментарием, сделанным анонимным автором: «Воззвание к революции». К известным ранее 56 строчкам были добавлены еще 16, гневных, обличительных и эмоциональных:
А вы, надменные потомки
Известной подлостью прославленных отцов,
Пятою рабскою поправшие обломки
Игрою счастия обиженных родов!
Вы, жадною толпой стоящие у трона,
Свободы, Гения и Славы палачи!
Таитесь вы под сению закона,
Пред вами суд и правда ─ все молчи!..
Но есть и Божий суд, наперсники разврата!
Есть грозный суд: он ждет;
Он не доступен звону злата,
И мысли и дела он знает наперед.
Тогда напрасно вы прибегнете к злословью:
Оно вам не поможет вновь,
И вы не смоете всей вашей черной кровью
Поэта праведную кровь!
В.А. Тропинин. «Портрет А.С. Пушкина», 1827 г.
О том, при каких обстоятельствах Лермонтов написал это «известное прибавление, наполненное чувством беспредельной сердечной горечи и гражданского негодования», сохранилось воспоминание его товарища и дальнего родственника Н.Д. Юрьева. Он пришел на квартиру на Садовой улице навестить болеющего Лермонтова. От простуды поэта лечил лейб-медик Н.Ф. Арендт, бывший у Пушкина в его последние дни. Он рассказал «печальную эпопею тех двух с половиной суток, которые прострадал раненый Пушкин». Лермонтов еще больше «полюбил своего кумира после этого откровенного сообщения, обильно и безыскусно вылившегося из доброй души Арендта». П.А. Висковатов сообщал:
Николай Аркадьевич Столыпин, родной племянник Елизаветы Алексеевны, стал расхваливать стихи Лермонтова на смерть Пушкина; но только говорил, что напрасно Мишель, апофеозируя поэта, придал слишком сильное значение его невольному убийце, который, как всякий благородный человек, после всего того, что было между ними, не мог бы не стреляться. Лермонтов сказал на это, что русский человек, конечно, чисто русский, а не офранцуженный и испорченный, какую бы обиду Пушкин ему ни сделал, снес бы ее, во имя любви своей к славе России, и никогда не поднял бы на этого великого представителя всей интеллектуальности России своей руки. Столыпин засмеялся и нашел, что у Мишеля раздражение нервов <…>. Но наш Мишель закусил уже поводья, и гнев его не знал пределов. Он сердито взглянул на Столыпина и бросил ему: «Вы, сударь, антипод Пушкина, и я ни за что не отвечаю, ежели вы сию секунду не выйдете отсюда».
С того дня, как император прочел правду в шестнадцати последних строчках стихотворения «На смерть поэта», имя молодого автора стало ему «лично известно», и Лермонтов до конца жизни ощущал «высочайшее внимание».
И.Л. Андроников размышлял:
Все удивительно в этой громкой поэтической славе. И дерзкий вызов придворной знати. И прозвучавший в этом стихотворении голос общественного протеста… И сочетание двух огромных литературных событий — гибели Пушкина и выступления молодого поэта, еще никому не известного, но уже зрелого, которому суждено было стать преемником Пушкина в осиротевшей литературе. И само соседство двух великих имен в один из самых трагических моментов русской истории. Все это легендарно по историческому значению, по величию подвига, по одновременности совершившегося, что так редко случается в жизни и граничит с высоким искусством. Никто из поэтов не начинал так смело и вдохновенно, как Лермонтов! Ничья слава не была так внезапна.
…С вдовой любимого поэта Лермонтов был знаком, но не стремился общаться, более того, избегал. Последний раз они встретились за несколько месяцев до его гибели. Он получил предписание срочно покинуть столицу и отправиться вновь под пули, в Тенгинский пехотный полк. Близкие друзья устроили ему теплые проводы в доме Софьи Николаевны Карамзиной. Поэта терзали дурные предчувствия, его успокаивали, отвлекали беседой. Он же, неожиданно для всех, «завладел освободившимся местом» рядом с Натальей Николаевной Пушкиной. В завершении их долгой и, как отметили присутствующие, сердечной беседы Лермонтов признался: «Когда я только подумаю, как мы часто с Вами здесь встречались! ... Сколько вечеров, проведенных здесь, но в разных углах! … Я видел в Вас неприступную холодную красавицу, готов был гордиться, что не подчиняюсь общему здешнему культу, и только накануне отъезда надо было мне разглядеть под этой оболочкой женщину, постигнуть ее обаяние искренности, чтобы унести с собой вечный упрек в близорукости, бесплотное сожаление о даром утраченных часах … Когда я вернусь, уже никто не сможет помешать посвятить вам ту беззаветную преданность, на которую я чувствую себя способным». Их прощание было самым задушевным, а Наталья Николаевна позже призналась в том, что с гибелью Лермонтова лишилась близкого ей человека. Рассказывая об этом дочери, она добавила: «Но мне радостно думать, что он не дурное мнение обо мне унес в могилу».
Автор: научный сотрудник музея-заповедника "Тарханы" Е.Б. Родина