М.Ю. Лермонтов: сила обаяния

В 2019 году исполняется 205 лет со дня рождения великого русского поэта (15 октября) М.Ю. Лермонтова и 80 лет со дня образования музея-заповедника «Тарханы» (30 июля).

1820 - 22 гг. М.Ю. Лермонтов ребенком. В военном мундирчике. Портрет работы неизвестного художника. Холст. Масло

1834(?) г. М.Ю. Лермонтов в вицмундире лейб-гвардии Гусарского полка. Портрет работы Ф.О. Будкина. Холст. Масло

1837 г. М.Ю. Лермонтов в ментике лейб-гвардии Гусарского полка. Портрет работы П.Е. Заболотского. Холст. Масло.

1841 г. М.Ю. Лермонтов в сюртуке Тенгинского пехотного полка. Акварель К.А. Горбунова.

   Каким был Лермонтов, как он выглядел? У каждого из нас свое представление о поэте, сложившееся благодаря не портретам даже, а воображению. Потому есть смысл обратиться к свидетельствам современников Михаила Юрьевича (родственников, друзей, знакомых, сослуживцев).
   Но вот удивительное дело: вчитываясь в строки воспоминаний, мы убеждаемся, что и для современников он был разным! Причем, иной раз встречаешь мнения и описания, противоположные одно другому.
   Ни одно из воспоминаний не передает его подлинного облика. Он будто бы сокрылся в себе, не дал себя разглядеть. Как не смогли понять его душу, так и лица толком не увидели?

Лицом к лицу лица не увидать?

С детских лет внешность Лермонтова не привлекала, а лишь обращала на себя внимание. Художник М.Е. Меликов вспоминал: «Приземистый, маленький ростом, с большой головой и бледным лицом, он обладал большими карими глазами, сила обаяния которых до сих пор остается для меня загадкой».
   Вспоминая Лермонтова-ребенка, современники «изображают его сосредоточенным и мечтательным, умеющим находить наслаждение в одиночестве и недовольным, когда что-нибудь отрывало его от уединенных прогулок». Ранняя потеря матери, вынужденная разлука с отцом – несомненно, все это сказалось на характере и поведении Лермонтова.
   Да, в детстве он не был одинок: рядом постоянно находилась любящая бабушка, родственники, верный и преданный «дядька», дворовые, обожавшие молодого барина. Но видели ли они переживания мальчика, могли ли понять его состояние?
   Покинув Тарханы, Лермонтов переезжает в Москву, где учится в Московском благородном пансионе при университете, а потом и в самом университете. Большинство из знакомых Лермонтова того периода упоминали его некрасивую фигуру: «маленького роста, ноги колесом, очень плечист, немного сутуловат, имел большую голову, крупные черты лица, широкий и большой лоб». На что преподаватель пансиона А.З. Зиновьев возражал: «Ничего в нем не было неуклюжего: это был коренастый юноша, обещавший сильного и крепкого мужа в зрелых летах».
   Лермонтов принадлежал к людям, которые не очаровывают с первого взгляда. Да и сам он говорил, что судьба, будто на смех, послала ему общую армейскую наружность.
   Даже о глазах Лермонтова, которые на всех портретах большие и выразительные, у каждого складывалось свое впечатление. Одни писали: «полные мысли», «прекрасные», «неподвижно-темные, которые не смеялись, когда он смеялся».
   Другие вспоминали «глаза небольшие, калмыцкие, но живые, с огнем, выразительные». А К.А. Бороздин, юный почитатель поэта, встретившийся с Лермонтовым в 1841 году, запомнил «длинные щели, полные злости и ума», тяжелый взгляд, «невольно приводивший в смущение того, на кого он смотрел долго», который мало кто мог вынести.
   Многим знакомым Лермонтов казался «пустым, да еще со злым сердцем». Почему «он был вовсе не симпатичная личность, и скорее отталкивающая, нежели привлекающая»?

Перечитывая воспоминания современников о Лермонтове, начинаешь думать, что речь идет о двух совершенно разных людях: о некрасивом молодом человеке, отпускающем злые шутки, и о молодом «мужчине во цвете лет с пламенными, но грустными по выражению глазами, смотрящими приветливо, с душевной теплотой...» (из воспоминаний художника М. Меликова).

Такая переменчивость внешности – одна из загадок Лермонтова. Мы знаем, как он относился к светскому обществу – считал его жестоким и пустым. Можно предположить, что среди людей света он закрывал свою душу и отчасти лицо, выражая холодность и отчужденность. А иной раз, возможно, действительно злился и не хотел этого скрывать.
   Наши предположения подтверждает в своих воспоминаниях сотрудник журнала «Отечественные записки» И.И. Панаев: «Лермонтов как будто щеголял светскою пустотою, желая еще примешивать к ней иногда что-то сатанинское: пронзительные взгляды, ядовитые шуточки и улыбочки».
   Панаев пошел дальше в своих рассуждениях и сделал вывод: «Большинство его знакомых состояло из людей…, которые схватывают только одни внешние явления… и произносят о человеке решительные и окончательные приговоры… Лермонтов был неизмеримо выше среды, окружавшей его».
   И сам поэт писал М.А. Лопухиной: «Я самый несчастный из людей… я каждый день езжу на бал: я бросился в Большой свет: … я был в моде, меня разрывали на части… Тем не менее, я скучаю».

Под маской лик прекрасный

Кто же мог разглядеть под духовным и душевным панцирем истинное лицо юноши? Ответ прост: большие таланты и очень близкие люди.
   А.И. Герцен утверждал: «Он принадлежал к тем натурам ..., творческий гений которых никогда не может полностью освободиться от личных переживаний, впечатлений, раздумий».
   О том, что в Лермонтове было два человека, писал А.И. Васильчиков, секундант на последней дуэли Лермонтова: «Один добродушный для небольшого кружка ближайших своих друзей и для тех немногих лиц, к которым он имел особенное уважение, другой – заносчивый и задорный для всех прочих его знакомых».
   Всего лишь две встречи с Лермонтовым было у И.С. Тургенева: на светском вечере и на маскараде в Благородном собрании, после которых писатель дал такую характеристику: «В наружности Лермонтова было что-то зловещее и трагическое; какой-то сумрачной и недоброй силой, задумчивой презрительностью и страстью веяло от его смуглого лица, от его больших и неподвижно-темных глаз. Их тяжелый взор странно не согласовался с выражением почти детски нежных и выдававшихся губ. Вся его фигура, приземистая, кривоногая, с большой головой на сутулых широких плечах, возбуждала ощущение неприятное; но присущую мощь тотчас сознавал всякий… Внутренне Лермонтов, вероятно, скучал глубоко; он задыхался в тесной сфере, куда его втолкнула судьба. На бале дворянского собрания ему не давали покоя, беспрестанно приставали к нему, брали его за руки; одна маска сменялась другою, а он почти не сходил с места и молча слушал их писк, поочередно обращая на них свои сумрачные глаза. Мне тогда же почудилось, что я уловил на лице его прекрасное выражение поэтического творчества».
   Вот так гений может увидеть, разглядеть и описать гения!
   Он раскрывался перед теми и рядом с теми, кому доверял, кого любил, считал родственной душой.
   Были в жизни Лермонтова моменты (по замечанию троюродного брата А.П. Шан-Гирея), когда он забывал о «драпировке, помогающей казаться интереснее», и снимал «маску, с помощью которой морочил головы молодым светским львицам». В такие моменты он «был виден весь».
   Его друг Н.П. Раевский писал: «Любили мы его все. У многих сложился такой взгляд, что у него был тяжелый, придирчивый характер. Ну, так это неправда; знать только нужно было, с какой стороны подойти. Особенным неженкой он не был, а пошлости, к которой он был необыкновенно чуток, в людях не терпел, но с людьми простыми и искренними и сам был прост и ласков».
   Из воспоминаний публициста и философа Ю.Ф. Самарина: «Мы долго разговаривали. Он показывал мне свои рисунки. Воспоминания Кавказа его оживили… Его голос дрожал, он был готов прослезиться. Потом ему стало стыдно, и он, пустился толковать, почему он был растроган, сваливая все на нервы, расстроенные летним жаром».
   Силу личности и дарования поэта почувствовал профессор медицины Иустин Евдокимович Дядьковский. После встречи с поэтом он восклицал: «Что за человек! Экой умница, а стихи его – музыка, но тоскующая».
   А Виссарион Григорьевич Белинский! Не с первой встречи, но со второй он все понял про Лермонтова и писал, что его восхищает «каждое его слово – он сам, вся его натура, во всей глубине и целости своей. Я с ним робок, меня давят такие целостные натуры, полные натуры, я перед ними благоговею и смиряюсь в сознании своего ничтожества...».

Любовь и месть

Отдельная история с женщинами. Испытав в юности разочарование и предательство (знаменитый цикл стихов, посвященный Н.Ф.И.), он наверняка защищался, отгораживался, прятался под маской равнодушия.

Лермонтов с детских лет находился в женском обществе. «Оно непременно должно было иметь влияние на его впечатлительную натуру». Он понимал свою природную некрасивость и неуклюжесть и осознавал, что наружность «много значит при впечатлении, делаемом на женщин в обществе» (по воспоминаниям товарища Лермонтова по юнкерской школе А.М. Меринского).
   О первой встрече с Лермонтовым В.И. Анненкова, дальняя родственница, рассказывала: «Он мне совсем не понравился. У него был злой и угрюмый вид, его небольшие черные глаза сверкали мрачным огнем, взгляд был таким же недобрым, как и улыбка. Он был мал ростом, коренаст и некрасив, но не так изысканно и очаровательно некрасив, как Пушкин, а некрасив очень грубо и несколько даже неблагородно… Он смерил меня с головы до ног уверенным и недоброжелательным взглядом. Он был желчным и нервным и имел вид злого ребенка, избалованного, наполненного собой, упрямого и неприятного до последней степени».
   Можно предположить, что Лермонтов и не хотел ей нравиться. К тому же, обстоятельства встречи не располагали к любезности. Поэт находился в лазарете юнкерской школы после неудачной попытки укротить необъезженную лошадь, был прикован к постели.
   Но если хотел, Лермонтов мог добиться расположения дамы, о чем ярко свидетельствует история с Екатериной Сушковой.

Е. А. Сушкова (в замужестве Хвостова). Неизвестный художник. 1830-е годы

Е.П. Ростопчина. П.Ф. Соколов. Акварель. 1842 - 43 годы

   В 16 лет он влюбился в восемнадцатилетнюю столичную барышню со «стройным станом, красивой, выразительной физиономией, черными глазами, сводившими многих с ума».
   Но Е.А. Сушкова подсмеивалась над «неуклюжим, косолапым мальчиком с красными, но умными, выразительными глазами, со вздернутым носом и язвительно-насмешливой улыбкой».
   К моменту второй встречи в конце 1834 года, через 4 года после первой влюбленности Лермонтова, Е.А. Сушкова изменила свое отношение: «Он почти не переменился, возмужал немного, но не вырос и не похорошел…, но глаза его смотрели с большею уверенностью, нельзя было не смутиться, когда он устремлял их с какой-то неподвижностью».
   Лермонтов так повел себя, что вскоре Сушкова влюбилась в него! Она признавалась: «Лермонтов же поработил меня совершенно своей взыскательностью, своими капризами, он не молил, но требовал любви, он не преклонялся перед моей волей… беспрестанно терзал сомнением и насмешками».
   «Я благоговела перед ним, удивлялась ему; гляжу, бывало, на него и не нагляжусь… Я была счастлива до бесконечности».
   А Лермонтов в ответ: «Я ничего не имею против вас; что прошло, того не воротишь, да я ничего и не требую, словом, я вас больше не люблю, да, кажется, и никогда не любил».
   Отомстил... И можно ли ставить это в упрек 20-летнему юноше?!
   Умные женщины умели увидеть внутреннюю красоту Лермонтова. Показательно в этом смысле отношение к поэту Е.П. Ростопчиной, кузины Е.А. Сушковой. Она знала о Лермонтове с юношеских лет и «не имела желания познакомиться с ним, так как он казался малосимпатичным».
   Но после встречи в феврале 1841 года, когда Лермонтов приехал с Кавказа в свой последний отпуск, графиня писала: «И двух дней было довольно, чтобы связать нас дружбой».
   Лермонтов, по утверждению Е.П. Ростопчиной, был «душою общества молодых людей высшего круга…, был первым в беседах, в удовольствиях, в кутежах… Он забавлялся тем, что сводил с ума женщин, с целью потом их покидать и оставлять в тщетном ожидании; другая его забава была расстройство партий, находящихся в зачатке… Он старался доказать самому себе, что женщины могут его любить, несмотря на его малый рост и некрасивую наружность».
   Александра Осиповна Смирнова, познакомившаяся с Лермонтовым у Карамзиных, говорила, что он вовсе не дерзкий человек, в чем его обвиняли, но что он свою природную застенчивость маскирует притворной дерзостью.

И на холсте пророческие очи

До нашего времени дошло 15 прижизненных изображений Лермонтова. Но ни один портрет, взятый отдельно, не дает конкретное представление о наружности гениального поэта.
   «Неуловимые черты» поэта ускользали не только от мемуаристов, но и от кисти художников. М.Е. Меликов отмечал: «Я никогда не в состоянии был бы написать портрета Лермонтова при виде неправильностей в очертании его лица, и, по моему мнению, один только К.П. Брюллов совладал бы с такой задачей, так как он писал не портреты, а взгляды». Хотя сам Брюллов сказал однажды: «Я как художник всегда прилежно следил за проявлением способностей в чертах лица человека; но в Лермонтове я ничего не нашел».
   Одним из лучших считается портрет работы П. Заболотского (1837 год). Возможно, такое впечатление складывается из-за того, что художник был хорошо знаком с поэтом и запечатлел не только его внешний облик, но и свое теплое отношение к позирующему.
   Особый интерес и безусловную ценность из дошедших до нас прижизненных изображений, представляет автопортрет, написанный в 1837 году на Кавказе, во время первой ссылки за стихотворение на смерть Пушкина. Лермонтов изобразил себя в форме Нижегородского драгунского полка, в накинутой на плечи бурке, на фоне Кавказских гор, с характерным для него грустно-задумчивым взглядом.
   Удачным изображением поэта считается и единственный профильный портрет, выполненный в июле 1840 года с натуры его однополчанином бароном Д.П. Паленом после боя на реке Валерик. По свидетельству современников, Лермонтов запечатлен действительно живым и непринужденным.
   Сохранившиеся прижизненные изображения Лермонтова, воспоминания современников, знавших его лично, помогают нам представить внешность любимого поэта до мельчайших подробностей, характеризующих его неповторимую индивидуальность.
   ...Наверняка у каждого, кто прочтет эти строчки, есть свой Лермонтов. Но, может быть, все выше рассказанное дополнит образ любимого поэта какими-то деталями, чертами и сделает его еще более живым.