К 200-летию писателя…
Одного называли исследователем русской души, другого – родоначальником русского психологического романа. Сравнивая героев их произведений, исследователи отмечали: «Достоевский вышел из Лермонтова», «Достоевского в Лермонтове невозможно не почувствовать».
Интересно, но сам Федор Михайлович обозначал свое нежелание признать это влияние. Он никогда не ставил под сомнение художественное значение творчества предшественника, его роль в русской и мировой литературе, хотя высказывался и неоднозначно: образ Печорина он считал «больною личностью русского интеллигентного человека, мучимого своим европеизмом», а «ученья любви и правды» лермонтовского «Пророка» называл «желчью, бичом и ядом». Позже это мнение сменится высокой оценкой творчества Лермонтова в «Дневнике Писателя», а в последний год его жизни – словами восхищенного признания:
Какое дарование!.. 25 лет не было, он уже пишет «Демона». Да и все его стихи – словно нежная чудесная музыка. Произнося их, испытываешь даже как будто физическое наслаждение. А какой запас творческих образов, мыслей, удивительных даже для мудреца.
А как это хорошо у Лермонтова: Уста молчат, засох мой взор. Но подавили грудь и ум Непроходимых мук собор С толпой неусыпимых дум... Это из Байрона – к жене его относится, – но это не перевод, как у тех, – у Гербеля и прочих, – это Байрон живьем, как он есть. Гордый, ни для кого не проницаемый гений... Даже у Лермонтова глубже, по-моему, это вышло: Непроходимых мук собор! Этого нет у Байрона. А сколько тут силы, величия! Целая трагедия в одной строчке. Молчком про себя...Одно это слово «собор» чего стоит! Чисто русское слово, картинное. Удивительные это стихи! Куда выше Байрона!